– Похожа на отца!
Корнышев кивнул в ответ.
– Калюжный нас ждет, – сообщил Горецкий.
– Где?
– В «Ермаке».
Но сначала, как и обещал Корнышев, они отправились на Нижнюю Масловку. Катя смотрела вокруг широко раскрытыми глазами. Вокруг было так много интересного, чего никогда не заметит москвич и что способен оценить только тот, кто уже не надеялся когда-нибудь снова увидеть Москву. Здесь все машины были с левым рулем и двигались они по правой стороне дороги. Здесь на автобусных остановках стояли бледнолицые люди, и среди них не было ни одного киприота. Здесь на рекламных щитах все было написано по-русски, а уже успевшие позабыться названия улиц и объектов на дорожных указателях звучали чарующей музыкой: «Ул. Петрозаводская», «Северный речной вокзал», «Войковская». С Ленинградского проспекта – на Третье транспортное кольцо, и вдруг на дорожных указателях крупно: «Ул. Нов. Башиловка», «Ниж. Масловка». Катя покачала головой.
– Не верю! – прошептала она.
Знакомые дома она увидела издали. Подалась вперед. Корнышев наблюдал за ней невозмутимым взглядом дрессировщика, который видел ожидаемые реакции и не имел повода для беспокойства.
Они проехали до Савеловского вокзала, развернулись, и все это время Катя обеспокоенно вертела головой, пытаясь высмотреть оставшийся за спиной родной квартал, но они вскоре вернулись, подъехав с другой стороны, Горецкий сбросил скорость и сказал, показав рукой на серый асфальт тротуара:
– Вот здесь я сегодня стоял и держал включенным свой телефон.
И Катя испытала очередное потрясение, осознав, что недолгие несколько часов тому назад она стояла по колено в воде Средиземного моря и слушала звуки этой вот улицы, а этот человек, друг доброго волшебника Корнышева, стоял здесь на тротуаре с включенным телефоном, наверняка вот этим, который сейчас болтается у него на поясе, чтобы Катя жадно ловила звуки города, в котором в ту минуту ей даже не мечталось побывать, потому как глупо мечтать о том, что все равно никогда не сбудется. И вдруг она волшебным образом перенеслась в Москву и оказалась там, где еще недавно стоял этот человек с телефоном, и это было невероятно, необъяснимо и совершенно сказочно.
– Остановите! – попросила Катя.
Выскользнув из салона автомобиля, пошла по тротуару и вдруг закружилась в танце, охватывая восторженным взглядом дома, деревья, машины, лица людей. У нее было такое по-детски счастливое выражение лица, что проходившая мимо женщина улыбнулась ей.
– Здравствуйте! – сказала ей Катя. – Я дома!
* * *
Посетителей в ресторане «Ермак» было немного, и почти всех их Корнышев знал в лицо, но он демонстративно никого не признал. Официант в псевдонародном костюме проводил их на верхний ярус, балконом нависающий над нижним залом. Здесь стоял полумрак. Горели на столе свечи. Катя разглядывала интерьеры с детской непосредственностью и необыкновенно оживилась, когда в ее руках оказалось меню. Пирожки: с капустой, с грибами, с мясом, и много какие еще. Грибочки белые. Огурчики малосольные пупырчатые. Пельмени из медвежатины. Окрошечка квасная холодная… Корнышев заказывал блюда, перечисляя их без остановки едва ли не страницами меню, и понятно было, что даже вчетвером они все это не осилят, но он только поглядывал озорно на Катю, у которой явно разыгрался аппетит, и все диктовал и диктовал официанту, завершив длинный перечень заказанного неизбежными в этих стенах клюковкой, медовухой да кедровухой.