Горецкий с мрачным видом отпил пиво. Корнышеву вспомнилось, как Горецкий сказал ему об Иванове: «Я попробую его раскачать. Но надежда есть только в том случае, если он еще не потух окончательно».
– А если он уже как зомби? – сказал Корнышев. – Если ему действительно с мозгами что-то такое сделали, что его в нормальное состояние уже не вернуть? И все наши хлопоты – псу под хвост. Искали его, искали, нашли, обрадовались, а толку оказалось – ноль. С чем в Москву возвращаемся? Что Калюжному скажем? Что проверили, что это действительно Ведьмакин, только он уже совсем не Ведьмакин, а Иванов, потому что сам себя считает Ивановым, а из прежней своей жизни не помнит ничего.
– Нет-нет! – замотал головой Горецкий. – Ведьмакина мы этого докрутим. Нам от него отступаться нельзя, потому что он один только и знает, как оно там все было.
Объявили регистрацию на московский рейс. Горецкий допил пиво.
– У меня есть приятель, – сказал он. – Когда-то учились вместе. Я как-то с ним встречался. Десять лет после выпуска. Дату отмечали. Я помню, что он кое-что из своей практики рассказывал. Были у него интересные пациенты. Травмы и заболевания головного мозга и сопутствующая этому амнезия. Наш Иванов, конечно, с совсем другой историей. Но попробовать можно.
* * *
Глеб заглянул на кухню.
– Завтрак готов, – сказала Женя. – Смотри, что у нас сегодня!
На тарелках было впечатляющее разноцветье: нежная зелень свежих листьев салата с похожими на росу капельками влаги, алые дольки помидора, тугобокие иссиня-черные маслины и кружочки сыра необычной бело-коричневой расцветки, заставляющей вспомнить о зебрах.
– О-о! – оценил Глеб. – Что это у нас такое необычное? Зебрятина?
– Зебрятина, – повторила вслед за ним Женя и закусила губу, принуждая себя вспомнить, что бы такое могло обозначать произнесенное Глебом слово.
Глеб вовремя спохватился и поспешил обратить все в шутку.
– Это я слово такое придумал, – широко улыбнулся он, давая понять, что ничего страшного не происходит. – Зебра – ну ты знаешь, это лошадь такая полосатая. А зебрятина, следовательно, – это мясо зебры.
Он подцепил вилкой полосатый кружок. Женя неуверенно засмеялась.
– Это сыр, Глеб. Называется чечил. Я запекла его в духовке на решетке. Поэтому он полосатый.
– Красиво, – оценил Глеб.
Он был рад, что все обошлось и с Женей снова не случилась истерика. И еще ему хотелось ее отвлечь. Рассказать ей что-нибудь нейтральное. Чтобы она только слушала, как можно меньше говорила сама и чтобы ей не приходилось вспоминать в очередной раз какое-нибудь слово, которое вертится на языке, но никак ей не дается.