Отец и сын пошли по дорожке, что-то обсуждая. И тут Петя увидел Китайгородцева. Щелкнул пальцами, сделал приглашающий жест – так маловоспитанные люди подзывают в ресторане официанта. Китайгородцев демонстративно этого жеста не заметил.
– Эй! – крикнул нетерпеливо Петя.
Китайгородцев обернулся к мальчишке и остановился.
– Ты мне нужен! – крикнул Петя.
Китайгородцев не двинулся с места, ждал. Петя взглянул на отца. Тот принял такой вид, будто происходящее его нисколько не занимало. Петя вздохнул и пошел через лужайку к Китайгородцеву.
– Мы едем в Москву, – сообщил он. – Я и ты. Отец в курсе.
– Куда едем?
– В Отрадное.
В Отрадном мальчишка жил со своей матерью, Китайгородцев об этом знал.
– Надолго? – спросил Китайгородцев.
– Нет.
– На чем едем?
– На «Хаммере». Отец разрешил.
Снова королевский выезд, понял Китайгородцев. Пустим пыль в глаза обитателям хрущевских пятиэтажек.
Предчувствие не обмануло его.
Петя всю дорогу до Отрадного тихо лучился счастьем и со спесью малолетки-недоросля поглядывал из своего высокого окошка на крыши обгоняемых ими машин. На подъезде к Отрадному он проинструктировал Китайгородцева:
– Приезжаем. Поднимаемся в квартиру. Ты типа мой телохранитель. Я пробуду там недолго. Потом уезжаем.
– Квартира – чья? – уточнил Китайгородцев.
– Какая разница? – пожал плечами мальчишка.
– Для меня разница большая. К кому идем? Друзья? Враги? Я должен знать и быть готовым.
– К чему?
– Ко всему, – сказал Китайгородцев.
– Не парься, – посоветовал Петя. – К матери мы моей едем. Наша это квартира.
– Понятно.
– И дверцу мне открой, – сказал Петя. – Ну мы приедем, типа, ты мне дверцу откроешь, я из машины выйду.
– Оно тебе надо? – усмехнулся Китайгородцев.
– Надо, – серьезно ответил мальчишка.
– Хорошо, – сказал Китайгородцев. – Сделаю.
На огромном «Хаммере» они едва протиснулись меж припаркованных у дома автомобилей. Китайгородцев, как договаривались, распахнул перед Петей автомобильную дверцу. Из окон дома на невиданное зрелище дивились любопытствующие. Петя с мрачным выражением лица обремененного масштабными проблемами человека прошествовал до двери подъезда и даже на лестнице, где его никто не видел, не смахнул с лица этой старящей его маски. Пешком поднялись на самый верхний, пятый этаж – здесь не было лифта. Петя своим ключом отпер дверь – снаружи обшитую деревом, но внутри железную, достаточно прочную, как оценил Китайгородцев, но со скверными, ненадежными замками, кое-как слепленными то ли отечественными, то ли турецкими заводиками.
Петя вошел в квартиру. Китайгородцев последовал за ним. Сам он в таких жилищах бывал неоднократно, но никогда ему не доводилось сопровождать опекаемых им лиц в столь убогие апартаменты. Теснота, низкие потолки и запах старого жилья, который не смог заглушить даже недавно сделанный, судя по всему, косметический ремонт, и любая дорогая вещь, которую здесь видел Китайгородцев, смотрелась чужеродной, будто попала она сюда по какой-то нелепой ошибке. Очень хорошие фирменные беговые лыжи явно не могли найти себе места и покоились под самым потолком – их подвесили на замурзанной бечевочке, прикрученной к кое-как вбитым в стену гвоздям. Огромная плазменная панель телевизора занимала в небольшой комнате столько места, что было видно – этот предмет из другого мира. Шторы были изготовлены из материала, из которого в чтящем традиции театре сделан занавес, но в самом окне за этой шторой по стеклу пошла трещина, и никому до этого, похоже, дела не было.