— Я с самого начала не собирался предлагать вам руку и сердце. Даже тогда, когда Альфредо Медрано предложил мне компанию за половину цены, если я возьму и вас в придачу.
Если до этого она выглядела оглушенной, то теперь Эстрелла совершенно оцепенела. Ее лицо побелело. Он увидел отпечатки зубов на губах, которые она кусала от волнения.
На секунду ему захотелось провести пальцем по этим губам, чтобы разгладить появившиеся следы. Но она, безусловно, не потерпит такой фамильярности и устроит ему скандал!
— Но вы же очень хотите получить эту телевизионную компанию.
— Да, — признал Рамон. — Да, я мечтал ее получить. Мне даже казалось, что это чуть ли не самая важная сделка в моей жизни.
— И нет ничего другого, чего вы хотели бы так же сильно?
— Даже близко. Мне до сих пор ненавистна мысль, что я ее потерял.
— Но почему вам так нужна телевизионная компания?
Рамон махнул рукой и запустил пальцы в свои блестящие гладкие волосы.
— О, это долгая история.
— Я готова слушать ее сколько угодно времени.
И он почувствовал, что действительно может все рассказать и объяснить, поведать своей гостье сложную историю его семьи.
— Вы, в самом деле, хотите это услышать? Тогда вам лучше снова сесть.
Эстрелла прошла за ним к камину. Каждый из них занял свое прежнее место. Рамон наполнил бокалы и подал один Эстрелле. Сделав большой глоток из другого, он начал рассказывать.
— Чтобы понять, почему я так хочу приобрести телевизионную компанию, вам необходимо узнать кое-что о моей семье.
— Мне известно, что ваша мать была англичанкой, а отец…
— Если вы говорите про Рубена Дарио, то он не мой отец. Не мой биологический отец.
Она об этом не слышала.
— Тогда кто же?
— Хуан Алколар.
— Владелец корпорации «Алколар»?
— И не только. Да, это он.
Рамон уставился на бокал, покачивая его так, что темно-красное вино плескалось по дну.
— У него и моей матери был роман, и я стал результатом этой связи. Но она в то время была замужем за моим… за Рубеном. И он взял с нее обещание никому не рассказывать об этом.
— Так вы выросли, думая, что Рубен Дарио ваш отец?
Рамон медленно кивнул.
— Я был даже записан, как его сын. Но Рубен даже не мог иметь детей.
— А ваша мать вам об этом не рассказывала?
— У нее не было возможности. Она умерла, когда я был еще совсем крохотным. Но она оставила письмо, которое я должен был прочесть, когда мне исполнится двадцать один год. Тогда я и узнал правду.
— И как вы это восприняли?
Рамон быстро посмотрел на нее.
— Как я себя почувствовал? А что бы почувствовали вы, если бы внезапно узнали, что человек, которого вы всю жизнь зовете папой, не ваш отец.