И все же была одна мысль, которая никак не отпускала Файфа, бередила ему душу, — он снова и снова с горечью вспоминал тот день, когда они со Стормом возвратились из госпиталя, и как тогда Джо Уэлд обошелся с ним в штабной палатке. Этого он ни забыть, ни простить никак не мог. Украл должность, мерзавец, а его выгнал вон, как собаку. Да еще при этом строит из себя что-то. Негодование все сильнее разъедало душу, а пары виски разогревали ярость.
Они отыскали отличное местечко неподалеку от своей палатки, на самом краю джунглей, там, где заросли переходили в широкую поляну, спускавшуюся к речке. Фактически это было единственное хорошее местечко, густо заросшее травой, где еще никто не успел обосноваться, не понавешал своих гамаков. Сидя спокойно под пальмами, они блаженно созерцали эту лунную ночь, все широкое пространство впереди, что опускалось к речке, деревья на другом берегу. Потягивая виски, они не спеша болтали о том о сем, главным образом, конечно, о бое, о всех этих трех бесконечных сутках, предшествовавших взятию деревни. За эти дни каждый из них по крайней мере раз падал без сознания от усталости, и это ощущение страшной тяжести еще не совсем ушло из тела, отдаваясь тупой болью то тут, то там.
Неподалеку от поляны находилась палатка, которую занимали солдаты и сержанты из управления роты. Они тоже не спали, сели в кружок и попивали из бутылок. Неожиданно Файф поднялся на ноги, оборвав кого-то на полуслове, и, не проронив ни звука, двинулся к штабникам. Среди сидевших там были Джо Уэлд и Эдди Трейн, тот самый заика, на которого Файф однажды свалился в панике. Кроме них были еще новенький солдат Краун и два повара. Выпивая, они вспоминали переход от «головы Креветки» к высоте 279, который показался им тогда таким тяжелым. Писаря распинаются перед поварами, это же надо! Файф подошел к ним, медленно облизывая изнутри плотно сжатые зубы. Не дойдя шага три до Уэлда, он остановился, покачиваясь из стороны в сторону, молча уставился на него. Какое-то время никто не обращал внимания на Файфа, на его позу и красноречивое молчание. Первым заговорил с ним Джо Уэлд.
— Ты гляди, кто к нам пожаловал, сам Файф собственной персоной, — процедил он высокомерно, том нахальным голосом, которым разговаривал с ним с тех самых пор. — А мы тут…
— Для вас, капрал, я — сержант Файф, — отрезал тот. — Сержант Файф, и никак иначе. Ясно?
У Уэлда даже глаза за стеклами очков стали круглыми. Но тут же удивление на его лице сменилось картинной ухмылкой.
— Ишь ты, — сказал он. — Я уверен, вы действительно заслужили это звание, сержант. Особыми вашими трудами и делами. И уж конечно, я не…