В смущении она отвернулась, но в ее воображение возник образ несчастного, но не по годам умного мальчугана, о котором ей однажды печально поведал Максимилиан. Ставший настоящим циником уже в пятилетнем возрасте ребенок, относящийся к взрослым с глубоким подозрением.
– Почему ты на меня так смотрела? – спросил Филипп.
Одри ничего не ответила. Она вдруг ясно поняла, что, хотя подчас Филипп мог холодно и бесцеремонно говорить о Максимилиане, старик, по-видимому, единственный человек в мире, которого Филипп любит. И то, что Филипп готов прибегнуть к уловке в своей решимости доставить крестному отцу радость, вдруг показалось Одри очень трогательным… В глазах у нее блеснули слезы.
– Смотрела, потому что думала о вас. – Одри сквозь слезы улыбнулась.
– Больше этого не делай. Я вовсе не хочу, чтобы ты обо мне думала.
Одри кивнула. Филипп взял ее за руку и надел на безымянный палец роскошное бриллиантовое кольцо.
– Я сделаю все возможное, чтобы убедить Максимилиана… обещаю! – с воодушевлением воскликнула Одри. – Я стану вести себя так, как он того мог бы ожидать от меня, если бы я действительно влюбилась. Я постараюсь представить, что на вашем месте Келвин…
– Это опасно. Ты можешь действительно влюбиться в меня.
Одри вдруг перестало хватать воздуха, а Филипп, словно не заметив этого, продолжал:
– Возможно, я расчетливый мерзавец, но я не хочу, чтобы эта затея нанесла твоей душе непоправимый урон. Особа, способная плакать по поводу съеденной золотой рыбки, больше чем просто ранимый человек. По правде говоря, когда я увидел тебя плачущей у фонтана, то решил, что ты не от мира сего.
– Я люблю домашних животных, но опасности, что я полюблю вас, не существует! – возразила Одри.
Она погрузилась в глубокие раздумья, вновь и вновь заново переживая странное чувство, возникавшее у нее всякий раз, когда она встречалась взглядом с Филиппом. Это чувство пугало, приводило в замешательство и вместе с тем наполняло ее каким-то сладостным волнением. И наконец Одри поняла, что с ней происходит…
Филипп – яркая личность. Вне всякого сомнения, она реагировала на огромной силы заряд сексуальности, ниспосланный ему свыше. Сердцем меня вовсе не влечет к нему, рассуждала Одри, просто моя плоть существует как бы отдельно от меня. Это сродни тому, как если бы, проголодавшись, я вдруг представила соблазнительный десерт. Это глупо, вредно и бесполезно, но теперь, когда объяснение найдено, я попытаюсь обуздать свои чувства. А если я поставлю Филиппа на одну доску с шоколадным тортом, мне намного легче удастся с этим справиться.