— Ну, зачем? В нём можно в гости ходить…
— В ватнике?
— Ну дома ходи — я любоваться буду…
— Ватником?
— Ну, Лиса-а-а! Я буду любоваться тобой в ватнике. И не только любоваться! Вот, иди сюда, на коврик…
— Упс… Дон… А там на еду-то хоть осталось? После коврика?..
— А то! Вот, блин, надо было тот парчовый брать, там всего-то две пуговицы было…
В саду, конечно, хорошо, но на шелковом, с плотным пятисантиметровым мягким ворсом, ковре, которым застелена двуспальная кровать, тоже очень и очень неплохо…
Два года спустя. Продолжение плетения
Лья откинула крышку ящика и села. С отвращением выдернула трубки из носа, содрала со рта пластырь. А как она сюда попала? Мама ле Скайн, во что я опять вляпалась? Так, позвольте, это уже было, вот такое же непонимание! В бытность свою в Руке Короны в ящике она оказывалась не раз, но всегда помнила, из-за чего. А тут уже второй раз какие-то непонятки. Или в первый? Ей всё приснилось? Должность посла ле Скайн при дворе на-фэйери Лив, приглашение во Дворец на карнавал, где она должна была встретиться с Донни… Донни… Он тоже — только сон? Да нет, ни разу не слышала, чтобы в ящике что-нибудь кому-нибудь снилось! Так, постойте, там, на балу, был пьяный придурок, который… не помню. А это ещё что? А это шрам от серебра в левом подреберьи, маленький и чёткий, раньше его не было. Безобразие! Это значит — иссечение следов серебра провели небрежно, иначе ничего не осталось бы. Непонятно, откуда он взялся, но, значит, всё что было — не приснилось. Ну, что ж, зато уже легче. Зато теперь понятно, что где-то там её ждёт Донни! Она наскоро сполоснулась под душем, надела казённую пижамку, подцепила когтем мешок с карнавальным домино и отправилась кормиться в третий корпус по приколотому к мешку номерку. Снаружи оказалось прохладно для субтропиков, зима, наверно. В келье с номером, значившимся на талоне, оказалась хорошенькая кудрявая девочка лет двадцати с небольшим. Единственное, что её портило — абсолютное отсутствие разума на лице. Голод после трёх глотков не прошёл, но притупился. Вот и ладно, вот и хватит, остальное дома доберём, Дон наверняка приготовил что-нибудь вкусненькое! По тихой аллее среди вечнозелёных, аккуратно подстриженных кустов она прошла в первый корпус на рецепшен. И там действительно был Донни! В легкомысленной рубахе, завязанной на пузе узлом, в холщёвых штанцах на верёвочке, босой, на голове, как всегда, как ворона гнездо свила. Никакая щётка с этими чёрными кудрями не справлялась, вечно так: только, вроде, причесался — и всё уже опять дыбом! Он ждал и поднялся ей навстречу. Донни, любовь моя! Созданное мною из моего же отчаяния непонятное чудовище, ради любви твоей ко мне, ради недолгих и нечастых встреч с тобою стоит БЫТЬ! И пусть говорят, что для вампира любовь недоступна — я знаю одно: ты Мир мой и дом мой, пока есть ты, имеет какой-то смысл и моё существование…