— Райя Корнэвиллья дэ Тэрон?
— Да? — обернулась Лья к дежурной Дочери.
— Вам предписание от Великого Дома ле Скайн. Распишитесь вот здесь, пожалуйста. Благодарю.
Лья расписалась, выпрямилась — и оказалась в объятиях Донни.
— Я скучал, — шепнул он.
— До свиданья, благословенная, — осияла улыбкой Лья дежурную.
— Да хранит вас святая Мать ле Скайн, — кивнула та, и они ушли.
В Мире действительно царила зима. Старый дом в землях ле Скайн совсем замело, окон первого этажа почти не видно за сугробами. Это Дон молодец, что не потащил её в столичную резиденцию посольства. Сразу ведь сплетни пошли бы! Сад занесло снегом, крыльцо явно недавно чистили, но дверь еле открылась, зато внутри стало видно, что Дон всерьёз готовился к приходу Льи. В старом доме было прибрано, даже протоплено. Вампиры равнодушны к холоду, но иней на паркете неприятно хрустит под босыми ногами, вставшее колом бельё противно царапается, да и вино, всё-таки, хотелось бы пить, а не грызть. Дон, как подхватил её на руки перед порталом на крыльце Госпиталя, так из рук и не выпустил. Взбежал по лестнице, пинком открыл дверь спальни, заскочил с разбегу на кровать, благо босиком, опустил Лью на постель, рухнул рядом, зарылся лицом в волосы и замер, бормоча:
— Как долго, Лья, как же долго…
Лья с бездумной улыбкой смотрела в знакомый потолок. Слабость и голод, как всегда после ящика — ну и что? Даже не покой, а великое наплевательство на любые мелочи затопляло её блаженными волнами. Дон здесь, и беспокоиться не о чем. Даже то, почему в ящик загремела, жгучего интереса не вызывало. Ну, загремела, да и начхать! Закинула руку за голову, с огромным удовольствием запустила пальцы в его буйные кудри. Да, они собирались закончить здесь ту карнавальную ночь, а получилось это только сейчас. Интересно, а когда — сейчас? Сколько она там провалялась? Шрам небольшой — сутки? Трое? Нет, не получается. Тогда было лето, месяц Солнцежар, карнавал в честь праздника Жнеца Великого, а сейчас, судя по тому, сколько снега навалило, уже середина зимы. Почему так долго?
— Дон, а сколько я?..
— Десять лет, Лья, — приподнялся Дон на локте. — Ох, да что же я, как свинья, прямо… тебе же плохо, наверно! Иди сюда скорей! — заторопился он. Казённая пижамка, мгновенно располосованная когтями, полетела на пол, Лья засмеялась было, ошеломлённая таким напором, но потом озадаченно притихла. Энергия, которую отдавал ей Дон, не была безликой, как это бывает, если собирать её у разных доноров, взятых на взгляд, или пресной, как от энков. Этот поток баюкал в прогретом солнцем стогу сена у сосновой опушки, а привкус талой воды, так и оставшийся у Дона от жизни, хорошо сочетался с отчётливым вкусом зелёных яблок, мяты и — слегка, с краю — горьким запахом полыни. Вот эта полынная горечь и заставила Лью насторожиться.