— А… что я там делала? В Руке?
— Понимаешь, ты очень любила читать. А дома тебе не давали. И Квали тебе стал книжки носить, а ты приходила их поменять — и пообщаться. А потом тебя собрались замуж отдавать — тут-то Квали и задёргался. Я почему знаю — это при мне происходило. А тут эта фишка с Тенью. Жива-то ты осталась, но без памяти. О выгодном браке можно было забыть, а потратить на тебя ещё кучу времени, чтобы все навыки вернуть, твоя маменька как-то оказалась не готова. До меня это как дошло — я прямо озверела! Ты в такой передряге выжила — а она харю воротит! Понимаешь, я-то думала, что кроме нас с тобой все погибли. Ты вроде наследства мне осталась, понимаешь? Единственное, что осталось от ребят. Вот мне крышу и снесло. Значит, говорю, не нужна вам такая? Так давайте, я заберу. И забрала, дура такая.
— Почему — дура? — спросила Птичка упавшим голосом.
— Так не нашли же они нас! А он и погас! Ты не поняла, что ли, почему он здесь такой лежал? Он чуть не умер, потому что думал, что тебя больше нет! Он же тебя, как на-райе Рио искал, а ты уже дэ Мирион!
— Так это же… Как же… — Птичка прекрасно знала, как гаснут эльфы — это все знали.
— Ну да, ты его Избранница, — кивнула Лиса. — Его Присяга держала — вот и дожил! Но почти сгорел, вот ещё бы чуть-чуть — и всё. А нашли чисто случайно — да я тебе уже рассказывала, как Громила в корчму ввалился!
— И… он меня… любит?.. — по лицу Птички медленно расплывалась неуверенная мечтательная улыбка.
— А то ты не видела! — всплеснула руками Лиса. — Вся голова в радуге — где твои глаза-то?
— Ну я же не знаю! Может это не моё вовсе! — возмутилась Птичка на такое обвинение.
— Твоё-твоё! Не придумывай! В общем, вот что: подумай хорошенько. Я так уже извелась за эти годы от мыслей, что тебя ждёт. Ты по документам человек, но по крови-то эльф! Какая тебе здесь жизнь будет? За кого ты здесь пойдёшь? Я тебя научила всему, что знала сама, но, что поделать? Не знаю я ни этикета, ни эльфийского языка. Не возьмут тебя в на-райе. Тогда я тебя удочерила — а уж потом сообразила, что наделала! А когда поняла, на что тебя обрекла своим удочерением — было поздно что-то менять! Прости дуру! Но мне тогда всего двадцать лет было! Вот тебе столько через три года будет — как сама думаешь, ума много? — Лиса вдруг жалобно хлюпнула носом.
— Мамочка! — взметнулась Птичка. — Только не плачь! Всё хорошо! Только не плачь! — полетели важные бумаги на пол, никто на них и не посмотрел.
— Не буду, — Лиса поспешно отёрла щёки. — Не буду, не буду, — убеждала она саму себя. Птичка подозрительно изучила её лицо, обняла, прижалась.