Рола сняла фартук, пригладила волосы перед зеркальцем, подхватила сумку с ужином для семьи.
— Пойду я, райя, поздно уже. А то давайте я пьяниц-то этих выгоню? Что они тут…
— Да ну, брось. Матч закончится, сами уйдут, — по видеошару шёл решающий матч в пинках по мячу, пинкболу, и райнэ громко «болели» под пиво. Даже странно, что их всего четверо. С другой стороны, и слава Жнецу! В паре ресторанов ближе к центру городка сегодня точно мордобой будет, и окна побьют, а мебели наломаю-ют — ух! А эти только вопят, вот и ладно.
В зале грохнула дверь.
— Рука Короны, Дело Жнеца! — донёсся до кухни громовой рык. — Где хозяин? Что «Ме-ме»? Кто «Ме-ме»? Я «Ме-ме»?!!! Ах, ты «Ме-ме»? Оно и видно! Говорили ж тебе, благословенный: «Не пей, козлёночком станешь»! Вот оно себя и оказывает, да! Кончай трястись, где хозяин, говори по-человечески, а там хоть рога с копытами отращивай — мне-то оно…
— Однако! Что за ерунда? — Лиса насторожилась, потянула из кармана передника пару плотных печаток. — Рола, посиди-ка пока здесь! Не вылезай, ладно? Мало ли что…
— Ох, райя!.. — схватилась Рола за щёки.
— Это Рука, Рола, просто надо выяснить, чего хотят. Но ты лучше посиди, кто его знает… — Лиса вышла в зал.
Непонятно как, но он умудрился грозно нависнуть над двумя столиками сразу. И то, что из одежды на нём были только сапоги и чёрные трусы, почему-то мокрые, весьма рельефно облепившие задницу, менее грозным его не делало, скорее наоборот. Уж слишком его было много. Благословенные райнэ, невнятно мыча, тыкали пальцами ему за спину, а между тем пытались отодвинуться от представителя закона подальше и казаться при этом поменьше. Что-то в этом было настолько знакомое… Но как это может быть? Лиса застыла, перчатки выпали из рук, мир качнулся под ногами.
— Гром… — сказала Лиса и сама себя не услышала — горло перехватило. Этого не может быть… Но… Она сглотнула комок в горле, глубоко вдохнула и попробовала ещё раз: — Гро-ом? — со всей силы, с отчаянной надеждой, голос всё равно сорвался, но если это не он — и наплевать…
Он резко обернулся. Невысокая, не особо стройная женщина, синее платье с глухим высоким воротом, туго повязанный по самые брови синий платок. Смотрел хмуро, не узнавая. Зато узнала она, сомнений не осталось.
— Гром, — всхлипнула она, расплываясь в улыбке. — Да мать Перелеска! — она сорвала платок, хлопнула об пол. Волосы волной упали на плечи — справа рыжие, слева седые. — Громила, ты живой? Это правда ты? — руки жили собственной жизнью, комкая и пытаясь разорвать задранный к груди передник.