Смерть на брудершафт (Фильма 9-10) (Акунин) - страница 64

— Он бы мною гордился, — ответила барышня и сделала шаг назад — не хотела, чтоб мать ее гладила.

Сквозь коротенькую щетину на макушке просвечивало большое бледно-лиловое пятно. Где-то Алексей его уже видел.

— Шацкая! — рявкнул он.

Девушка испуганно обернулась. Глаза в пол-лица блестели от слез, но брови были сердито сдвинуты.

Романов вспомнил: царевна под машинкой парикмахера. Только уже не врубелевская, а царевна-лягушка.

Доброволка надела фуражку, смахнула слезы, оправила гимнастерку.

— Так точно, господин штабс-капитан!

— По маме соскучились? — язвительно осведомился Алексей. — Домой отправить? Доложите командиру батальона, что я представил вас к отчислению. В штаб, шагом марш!

— Благослови вас Бог, молодой человек! — крикнула с той стороны дама. — Прогоните ее, прогоните!

Шацкая покачнулась.

— Я только на минуту, мне разрешили!

— Каждая минута учения на вес золота. Если вы этого не понимаете, нежное создание, то скатертью дорога.

— Я не нежное создание, я солдат первого взвода первой роты! — Девушка обожгла его взглядом, полным ненависти. — Если бы к мужчине-солдату пришла мать, его тоже отпустили бы. Вы не смеете меня прогонять! Иначе я напишу в газету, что вы нарочно спасаете от фронта аристократок, а на смерть гоните одних простолюдинок! Вчера отчислили графиню Браницкую и дочь бывшего министра юстиции! Позавчера — Лизу Белосельскую-Белозерскую! Мы напишем коллективное письмо, так и знайте!

Нежное создание оказалось с характером. Угроза была нешуточной. В самом деле, Бочарова ежедневно отправляла домой немало барышень-дворянок — считала, что они не вынесут окопной жизни. Надо будет ей сказать, чтоб соблюдала социальные пропорции, не то в самом деле может выйти общественный скандал…

— Молчать! — прикрикнул на строптивицу штабс-капитан. — Вас отчасти извиняет лишь то, что вы отпросились у командира. Но за препирательство — наряд на кухню, картошку чистить. А сейчас — марш в строй!

— Слушаюсь!

Черная дама залилась рыданиями, девушка побежала к взводу, Романов двинулся следом. Пожалуй, одного наряда за столь дерзкий шантаж будет маловато.

— Шацкая, покажите удар! — приказал он, приблизившись к чучелам.

Удар у царевны-лягушки, разумеется, был ни к черту. Она своими ручонками и карабин-то еле удерживала.

— За плохую подготовку — час под ружье.

Наказания подобного рода после революции в армии были отменены, но Бочка у себя в батальоне новшеств не признавала. При малейшей провинности она ставила доброволок на полчаса или на час держать винтовку на весу — это укрепляло дисциплину, а заодно и руки.