Вырасти глаза на заднице, приятель, или вообще вали отсюда, сказал мне капитан Самохвалов.
Прости, друг, ни того, ни другого я сделать не могу. Мне еще надо дождаться мою Любовь.
Пообедал скромно. Попросил Ирину нарезать мне свежих бутербродов. Те, что лежали у нее на прилавке, выглядели так, будто их уже кто-то поел. Ирина смешно надула губки, демонстрируя одновременно и обиду, и признание собственной вины, но просьбу выполнила. Парочку длинных бутериков с листьями салата, ветчиной и сыром дополнила чашка прекрасного свежесваренного кофе. Ирочка умница, но поговорить с ней мне снова не удалось. Она суетилась под прилавком, производила какие-то сложные манипуляции с бутылками, и ее конский хвостик волос то и дело подпрыгивал над стойкой. Чертовски интересная девушка, подозреваю, что не только внешне, но и внутренне. Иногда она смотрит долго и вдумчиво, и я ожидаю, будто раскроет сейчас рот и в два приема сцапает меня, как кошка неприкаянного голубя, затащит в постель, а потом и в загс.
Но ничего подобного, конечно, не произошло. Не может мой организм, и уж тем более моя психика, осваивать две любви одновременно. Слишком хлопотно и глупо, отдает шизофренией… хотя мой первый в жизни психолог, которого я повстречал в институте, уверял меня, что человеческое сердце способно вместить большое количество Любовей самого разного свойства.
Случилось это на втором курсе. Я был околдован однокурсницей – милой сексуальной брюнеткой с круглой попой, похожей на кунцевскую булочку. Я запал на внешность, а уж потом разглядел и все остальное. С мужчинами такое случается сплошь и рядом, если это вообще не единственный у мужиков способ выбирать спутниц. В общем, влюбился до беспамятства – только о ней и думал с утра до вечера. На лекциях сидели вместе, домой шли взявшись за руки, даже пытались снимать вдвоем квартиру (девушка приехала учиться из областного машиностроительного городка). Она называла меня «любимым», «единственным», «неповторимым», но через полгода охладела. Я-то отдавался чувству всерьез, по юношеской неопытности своей, а она уже двоих таких оприходовала, причем оба были «любимыми» и «единственными». Не знал я, дурачок.
Горевал долго. Паршиво было на душе так, что хоть волком вой, хоть кошек вешай. Выбор небогатый, как видите. Лекции пропускал, пил горькую, с однокашниками ругался, преподавателей игнорировал. Выныривал на поверхность бытия из похмельной пучины, как ловец жемчуга, – хватануть воздуха и исчезнуть снова. Насобирал «хвостов» по самым разным предметам столько, что даже половина из них могла навеки похоронить меня на дне.