По дороге на один из семинаров у меня оставалось немного времени, и я решил выпить кофе в кафе на бензоколонке. Мне бросился в глаза мужчина, руки которого, когда он заказывал кофе, заметно дрожали. Официантка поставила перед ним чашку и спросила смеясь: «Ну что, вам ваше обычное лекарство?» Мужчина, тоже засмеявшись в ответ, кивнул. «Я думаю, что у вас все будет в порядке», – сказала женщина и поставила перед ним бутылку темного пива. Я был поражен. Оба участника сцены, которая разыгрывалась передо мной, допускали извращенную форму порядка. Они придерживались своих старых привычек и были убеждены: все, что они до сих пор всегда делали, правильно. Этот случай занимал меня до тех пор, пока не стало ясно, что у обоих было не все в порядке. Этот результат моих соображений имеет значение для очень многих из нас.
Если бы официантка в том кафе действительно испытывала уважение и внимательно относилась к мужчине, она не отсылала бы его на очевидно ошибочный путь. Ведь с человеком, для кого бутылка пива в день стала привычной, явно что-то не в порядке. И если бы окружающие люди не принимали поведение этого мужчины как само собой разумеющееся, если бы они проявили к нему уважение, они дали бы понять ему, что такой образ жизни не может расцениваться как нормальный. По меньшей мере, обслуживающий персонал в кафе мог бы не поддерживать его стремлений. «Но ведь это нормально, что этот мужчина каждый день покупает себе пиво», – возразила бы официантка. «Нормально» – да, но не «правильно». Об этом различии необходимо немного подумать и признать, что изменение такой ситуации ведет к упорядочению жизни.
Для многих нормально скорбеть определенное время после смерти близкого человека. У нас по большей части траур продолжается примерно год, в других культурах – от одной недели до семи лет. Я знал семью, в которой мать была неизлечимо больна раком. Ей оставалось жить совсем немного; и отец, и оба ребенка-подростка знали это. Вся семья подготовилась к прощанию. Они больше не хотели посещать специалистов или больницы, чтобы еще раз выяснить, каковы шансы на излечение, так как симптомы были однозначны. Никто больше не давал никаких обманчивых надежд, за которые и не хотела цепляться ее семья. Это была бы соломинка, держась за которую можно было бы только усугубить страдания матери и свое горе. Вместе они прошли длинный и печальный путь до ее кончины. Тот, кто может прощаться с любимым человеком таким образом, тот сможет справляться после его смерти с печалью совсем иначе, чем тот, кто прощается по-настоящему только после погребения. Время тяжелой скорби непосредственно после смерти могло бы быть короче. Я хорошо знал главу семьи, и когда встретил его через несколько недель после похорон, он уже не выглядел подавленным потерей, а пытался вновь начать обычную жизнь. В соседских сплетнях наверняка звучало: «Все же это ненормально! Он, наверное, не слишком любил свою жену». Это справедливо возмущало моего знакомого, так как его представления о случившемся отличались от того, что считалось нормой. Но каждый человек вправе следовать своей системе порядка.