– Пожалуйста, – протянул лоточник букет.
Паша расплатился, обернулся к учительнице:
– Это вам.
– Мне? – Она искренне удивилась. – Пашенька!
– Берите, – сказал Барсуков, внутренне раздражаясь. От того доброго состояния души, которое переполняло его еще три минуты назад, не осталось и следа.
– Какие чудесные розы, – сказала негромко Мария Никифоровна. – А пахнут как! Спасибо, Паша.
Она улыбнулась вдруг.
– Если бы я знала, что цветы ты покупаешь мне…
– И что же?
– Я увела бы тебя оттуда.
Сказала так, наверное имея в виду того хама. Паша сузил зло глаза и отвернулся. Они прошли довольно значительное расстояние, прежде чем он произнес:
– Ненавижу таких.
– Каких?
– Таких, как этот хлыщ, который влез без очереди. Я их голыми руками душить готов!
– Пашенька…
Но он уже не мог сдержаться и заговорил горячо, почти закричал:
– Все дозволено им! Не дозволено даже, а сами, сами захапали себе право решать, что хорошо, что плохо. И везде вокруг них – нищета, горе, слезы и подлость, подлость!
Нервно рванул ворот рубашки. Нехорошо сейчас выглядел, страшно.
Мария Никифоровна вздохнула:
– Хамства и несправедливости больше стало. Время такое, Пашенька. Страшное время.
Она уже не выглядела счастливой, как полчаса назад.
– Как тяжело. Жить невозможно стало просто.
Она не имела права так говорить. Потому что всю жизнь была для Паши учительницей – человеком, который всегда и все знает. Ему хотелось ей помочь, он вспомнил вдруг, что знает способ, как с действительностью примириться, что не все так страшно, и он сам в растерянности пребывал еще совсем недавно, еще несколько дней назад, но сейчас вот изменилось для него все, он даже к Марии Никифоровне обернулся, чтобы своим секретом поделиться, все готов был ей сейчас рассказать – и о бедах своих, о неприкаянности и о том, как пришло облегчение со смертью ненавистного Самсонова, – но только успел об этом подумать и не сказал ничего вслух. Он вдруг увидел перед собой слабую пожилую женщину в нелепом поношенном берете, который носила она, наверное, еще со времен своей молодости. Что она могла сделать? Ей не дано было быть сильной. Только он, Паша, может ее защитить.
– Я рада, что ты не такой, как они. В тебе осталась чистота, за которую я тебя всегда любила.
Улыбнулась.
– Я всегда верила в тебя. – Но он не смог защитить ее сейчас там, возле лотка с цветами.
– Ты многого добьешься.
– Да.
Он вдруг остановился.
– Я, наверно, задерживаю тебя? – обеспокоенно спросила Мария Никифоровна.
– Нет, что вы.
Но сам демонстративно посмотрел на часы.
– Ты иди, Пашенька. Рада была тебя увидеть. – Сжала легонько его руку. – И спасибо за цветы.