И непременно забьется в истерике. И тогда Пашу расстреляют. Прежде навешают на него десятка два убийств нераскрытых – должен же кто-то за них отвечать – и расстреляют. Семь бед – один ответ, как говорится.
Но если Ектенбаев умрет, некому будет сказать это беспощадное "да!".
Дома Паша раскрыл телефонный справочник, выписал номера всех городских больниц. Звонить решил не из дома – сразу определил для себя, что не будет этого делать, иначе в два счета засветится.
Телефон-автомат нашел в месте поглуше, чтобы людей вокруг немного было и ему не мешали. Сначала позвонил в "неотложку", сказал голосом сильно занятого человека:
– Это подполковник Петряев из УВД.
Подполковник – это то самое было. Звучит. И сочетание какое – подполковник Петряев из УВД.
– Там у вас наши ребята должны быть. Ну те, что Ектенбаева раненого охраняют. Пригласите кого-нибудь из них к телефону. Срочно! Скажите – Петряев звонит!
– Я не пойму, о ком вы говорите, – ответил женский голос. – Кто кого охраняет?
– Ектенбаева охраняют, – повторил Паша. – Вы что, не в курсе?
– У нас нет таких.
– Да есть! – сказал Паша с досадой. – Просто в известность, наверное, не поставили.
И нажал на рычаг. Возможно, и нет там никакого Ектенбаева. А может, и есть. Просто команду персоналу дали – молчок. Или вообще не сказали ничего, в тайне держат.
Паша обзвонил еще несколько больниц, но результат все тот же был. При очередном звонке женский оробевший голос сказал ему:
– У нас никого из милиции здесь нет.
– Что же они, ушли? – громыхнул почти естественно Паша. – Бросили все, никого не предупредив, и нет их? А Ектенбаев-то сам есть? В хирургическом, посмотрите в своих списках.
– Ектенбаев есть.
– Есть?! – выдохнул потрясенный Паша, не веря еще.
– Есть, – повторила женщина. – Двадцать первая палата.
– Да я знаю, что двадцать первая, – сказал Паша быстро. – Но ребята-то наши – неужели ушли?
– Нет там никого, – сказала женщина.
Ектенбаев нашелся! И его никто не охранял!
Единственное, на что Паша позволил себе потратить время, – забежал в квартиру за ножом.
Больница, в которую Барсуков приехал, находилась на самой окраине города. Тянулись-тянулись дома, и вдруг парк большой, а перед ним – небольшая площадь. Здесь троллейбусы разворачивались и уходили обратно в город – конечная остановка. За парком, в сумраке старых деревьев, – больница.
Паша пошел по неширокой аллее к больничному корпусу. Он медленно шел, но не от нерешительности, а потому, что некуда ему была спешить. С мыслями надо собраться, пока идет. Значит, так: он – подполковник Петряев. Это на тот случай, если кто-то его остановит. Нет, подполковник не годится. Он покачал головой. И как раньше об этом не подумал? Это он по телефону мог подполковником назваться, а здесь, когда его будут видеть, – ну кто поверит, что в милиции такие молодые подполковники? Капитан. Подумал. Да, капитаном может назваться. Капитан Петряев. Что за фамилию он себе дурацкую выдумал? Петряев. Может, как-то иначе? Соболев. Или Соколов. Красивые фамилии. Подумал. Нет, не пойдет. Слишком по-киношному звучит, это в фильмах любят звучные фамилии. Пусть уж останется Петряев. Ближе к жизни.