– Анатолий Егорович.
– Я все знаю, Анатолий Егорович.
Склонился к старику, заглянул в глаза, улыбнулся скупо. Добавил на всякий случай:
– Я сам из этих органов, которые решают – кому разрешить, а кого завернуть.
Хлопнул фамильярно по плечу, сказал:
– Ну, где ружье-то?
Старик открыл плохо покрашенную дверь в углу комнаты, щелкнул выключателем, и осветилась кладовочка крохотная – метр на метр. По стенам инструменты развешаны были – все в порядке, старик в этом толк знал, похоже. Ружье он хранил в металлическом ящике. Склонился, кряхтя, щелкнул замочком, откинул крышку ящика.
Ружье оказалось старым и невзрачным. Паша, наверное, не мог маску равнодушия на лице удержать, потому что старик, взглянув на него, торопливо заговорил и, как Паше показалось, с обидой:
– Оно чудесное, ружье-то это. Сейчас не делают таких. Здесь все настоящее и все на совесть.
Любовно погладил рукой вытертый приклад:
– Хожено-перехожено с ним.
Оно был длинновато – так Паше показалось. С таким не подойдешь незаметно. Опять не смог сдержаться, вздохнул.
– В ружье не внешность ценится, – сказал наставительно старик, истолковав по-своему Пашин вздох.
– Не подходит оно мне.
– Почему?
– Длинное.
– Длинное? – изумился старик.
– А как обрезы делают? – спросил неожиданно Паша.
– Обрез – он обрез и есть. Отпиливают часть ствола…
– Ножовкой?
– Ножовкой, да. А то еще надпилят – не до конца, понимаешь? – и в бочку с водой – б-бах!
– Стреляют?
– Да. И надпиленная часть отрывается.
Паша вдруг протянул руку и взял ружье. Оно оказалось тяжелее, чем он думал. Погладил рукой холодный ствол. Да, можно обрезать. Совсем коротким сделать. И тогда обрез даже в сумке носить можно будет.
– Но из этого ружья обрез не получится, – сказал старик.
– Почему? – вскинул ресницы Паша.
– Негоже такую вещь портить. Пусть ружьем и останется.
Протянул руку, намереваясь забрать ружье, и Паша отступил непроизвольно. Старик на него удивленно взглянул, еще не понял ничего, а в следующий миг уже поздно было, Паша его ударил прикладом в голову, и старик рухнул на пол. Он сознание потерял, кажется, но Паша остановиться не мог, наносил и наносил удары, все больше стараясь попасть по голове, и вдруг что-то брызнуло в стороны. Паша всмотрелся, замерев – это щепки были, деревянный приклад не выдержал и разлетелся на куски.
Старик на полу лежал в луже крови с разбитой головой, да он и умер уже, наверное. Паша прошел в кладовку, отыскал там ножовку, принялся отпиливать остатки приклада. Почти справился уже, как вдруг позвонили в дверь – он замер и дышать перестал, а в дверь опять позвонили, теперь настойчивее, чем в первый раз.