Квартира у Самсонова была двухкомнатная. В той, второй, комнате Паша не бывал с самого своего детства и вошел в нее, любопытствуя, зажег свет и замер. На кровати белая как мел сидела Валентина. Она была не одета и прикрывалась простыней, а в глазах – граничащий с безумием ужас. Барсуков растерялся и механически вытирал и вытирал нож – тот уже был чистый, а он все тер лезвие бурым от крови полотенцем. Пришел в себя наконец и спросил хрипло:
– Ты все слышала?
Она не ответила и даже не кивнула. Паша подумал, что она в шоке, сделал шаг в ее сторону, но она вскрикнула и сползла с кровати на пол. У нее начала некрасиво трястись нижняя челюсть.
– Не бойся, – сказал Паша и поморщился.
Чтобы Валентина успокоилась, он спрятал нож в карман.
– И не надо его жалеть. Он сволочь.
Задумался, спросил через время:
– Ты любила его?
Она поспешно замотала головой.
– Это выродок. Таких надо уничтожать, как бешеных псов, – сказал Паша.
Оглянулся по сторонам, увидел кресло у двери, сел:
– Мы с ним в одном классе учились. Учителя от него плакали.
Валентина смотрела на него остановившимся взглядом.
– Он – никто. Ноль. Понимаешь? Ноль, почувствовавший себя хозяином жизни. Но это не так!
Ударил ладонью по колену. Валентина вздрогнула, но он этого не заметил.
– Мы не должны прогибаться перед хамами! Никогда!
Собственный вскрик его испугал. Он замолчал и смотрел на Валентину долго, потом вздохнул и опустил глаза:
– Он не имел права так обращаться с людьми. Не имел!
Опять взглянул на Валентину и только теперь, похоже, заметил, что она сидит на полу. Попросил:
– Поднимись с пола. Сядь на кровать. Простудишься.
Она поднялась поспешно, приоткрыв обнаженную грудь.
– Ты оденься, – предложил Паша.
Она замешкалась, но лишь на мгновение, отбросила в сторону простыню и стала одеваться. Груди у нее были тощие и обвислые. Паша отвернулся.
– У него родители были алкоголики. Мать умерла от водки, перепила однажды. А отец живой, сейчас он в Туле. Ему Виталик квартиру там купил – чтоб папанька мог пьянствовать, ему не мешая. Ты папаньку его знаешь?
– Нет, – сказала Валентина. Это было первое слово, которое Паша от нее услышал.
– Презанятный тип.
Она уже оделась, только колготки не надела, сунула их поспешно в сумочку.
– Колготки надень, – сказал Паша и осторожно опустил руку в карман, где у него лежал нож.
Поднялся с кресла. Валентина вскинула голову и смотрела на него тревожно.
– Деньги у тебя есть на такси? – спросил Паша.
– Есть.
– Далеко живешь отсюда?
– На улице Никитина.
– Далеко. Ты колготки-то надевай. Свежо на улице.
Она склонилась над сумочкой. Паша ударил ее ножом в шею, она вскрикнула и завалилась на бок, и тогда он ударил еще дважды – под грудь, туда, где, по его разумению, находилось сердце.