У меня этих комплексов нет, я на голых баб насмотрелся. У нас в общаге… гм, словом, даже стриптизы я видывал поинтереснее. А тут р-раз – и все. Мало. Без всякой возбуждающей игры. Не научились еще.
Она смотрела выжидающе. В крупных чистых глазах росло недоумение. Я привстал, сказал учтиво:
– Леди Гильома!.. Я уж подумал, что мне снится… Мне тут принесли целый кувшин вина. Видимо, у вас мужчины сильно пьют?
Она все еще стояла неподвижно. Я подвинулся на ложе, похлопал ладонью, приглашая сесть. Недоумение на ее лице медленно переходило в замешательство. Она покосилась на плащ, тот ярко-красной кляксой остался на полу, изображая пролитую кровь невинности или лишенную девственность, а я с самым дружелюбным видом протягивал ей кувшин.
– Можете из горла, – предложил я. – А то здесь только один фужер. Даже не фужер – стакан… э-э, кружка, кружка! Как там, няня, где же кружка? Выпьем, будет сердцу веселей.
Она медленно сдвинулась с места. Взгляд неотрывно на моем лице, что за игру я затеял, медленно, но достаточно грациозно опустилась на край ложа. Ее спелые груди напряглись, алые ареолы налились красным. Глаза все так же не оставляют моего лица, но щеки заалели от ощущения близости к молодому мужчине.
– Кто вы? – спросила она. – Вы не простолюдин, которого недавно в рыцари…
– Почему? – переспросил я. – Гендельсон рассказал верно.
– Нет, – возразила она. – Я видела, как вы… насыщаетесь. Гендельсон ел, как… как все едят. У вас же получалось настолько красиво, грациозно, что я не поверю, что за вами не следили с колыбели десяток воспитателей, наставников. У вас каждое движение было отточено, вы ели… необыкновенно красиво!
Я пожал плечами.
– Что за ерунда? Я ел, как все едят.
– Да? – спросила она тихо, уже почти забыв о своей наготе. – Где? В какой стране?.. Гендельсон только и сказал, что вас привезли из дальних стран… Но не сказал откуда…
Холод вошел в мою грудь, сердце сжалось. Я задержал дыхание, Гильома следила за мной с глубоким участием.
– Вы побледнели, – прошептала она, – вы изменились в лице, сэр Ричард. Значит, я права.
– Не будем этого касаться, – попросил я. – Я – сэр Ричард Длинные Руки. Состою на службе короля Шарлегайла… на добровольной основе. Я ничего от него не получил и не прошу, а служу лишь потому, что считаю его достойным королем. Больше ничего о себе сказать не могу.
– Не хотите?
– Не могу.
Она взяла кувшин обеими руками. Я наблюдал, как она грациозно поднесла его ко рту. Крупные груди приподнялись, смотрели на меня с вызовом и, хуже того, с обвинением. Я стиснул зубы, надо держаться. Она же ребенок, половозрелый ребенок. А я… в этом мире повзрослел очень быстро.