У него не было ответа на эти вопросы. Освобождение вовсе не стало для него долгожданным праздником, как это казалось ранее. Сможет ли он вписаться в новые, изменившиеся обстоятельства? Примирится ли с потерей стольких лет жизни?
Но теперешнее отвратительное состояние было вызвано вовсе не переменой обстоятельств. Все было гораздо серьезнее. Говард смутно подозревал, что вообще никому здесь не нужен. Был ли он жеманным или просто помехой? И не было бы лучше для всех, в особенности для жены, если бы он на самом деле умер?
Последние четыре года все здесь думали, что Говард погиб в огненном аду. По нему скорбели, даже, по словам матери, заказали заупокойную службу, на кладбище установлен памятник.
Говард насупился еще сильнее. Неужели мать действительно решила, что ему будет приятно это услышать? Неужели не подумала о его чувствах? Ведь он был не мертвым, а живым и не желал знать об этой заупокойной службе. Но больше всего Говарду не хотелось чувствовать себя посторонним, особенно для жены.
Его жена!
На губах Говарда появилась кривая усмешка. Теперь он уже не был уверен в том, что знает свою Конни. Вчерашняя, довольно холодная, встреча привела его в еще большее замешательство. Правда, Говард ожидал определенной напряженности, по не того, что она поведет себя как совершенно незнакомая женщина, да к тому же еще не слишком ему симпатизирующая.
Говард выругался, найдя в этом определенное удовлетворение. Черт побери, он вовсе не думал, что это будет легко, но такого не ожидал никак.
Конечно, при этом присутствовали родители. Может быть, они просто помешали ей? Мать, в частности, задала массу вопросов, и Конни вела себя так, будто признавала ее исключительное право на это.
Его внешность тоже оставляла желать лучшего. Бритая наголо голова — профилактика против вшей — в сочетании с жиденькой бородкой выглядели странновато. Он походил на дикаря, и, хотя вскоре бороду сбрил, вряд ли это улучшило положение. Руки его так тряслись, что весь подбородок был в порезах.
К тому же он сильно исхудал, хотя эта проблема была поправима. Стоит восстановиться нормальному пищеварению, как все вновь придет в норму. Мышцы же его были крепки от постоянных упражнений. Кроме прочих очевидных преимуществ, это тоже помогало сохранять душевное здоровье.
Однако, как ни странно, Говард оказался не готовым к цивилизации. Четыре года жизни среди повстанцев сделали свое дело. Кто-нибудь должен был предупредить жену о том, что он переменился. Слишком много ужасных сцен, слишком много убийств прошло перед его глазами, чтобы можно было остаться прежним.