Сначала оба дышали прерывисто, а Флорин тихо всхлипывала. Затем воцарилась тишина — настолько полная, что можно было расслышать негромкое гудение ламп дневного света. Борьба окончилась — но ни бедра, ни губы не разошлись.
Поцелуй становился все нежнее. Неистовство сменилось расслабленностью. Ярость стала посвящением в любовь.
Они двигались точно волны прибоя, изучали и постигали друг друга, а затем отступали, дожидаясь новой подсказки. Флорин потянулась ему навстречу, но Бен слегка отстранился, заглянул в широко распахнутые синие глаза. В них читалась покорная готовность смириться с неизбежным и еще что-то — кажется, трепетная, самозабвенная нежность.
— Бенедикт, что я натворила? — Флорин явно имела в виду приглашения.
Но он не захотел обсуждать досадную тему.
— Ты приворожила меня. Я люблю тебя, Флорин. Увези меня к себе.
— На ночь, Бенедикт? — неуверенно переспросила девушка.
— О да, на ночь, на одну только ночь, если это — все, что мне дано!
— Да, о да, милый! Кажется, ты во многом прав, и мне давно пора выяснить, в чем именно.
Взгляды их встретились. Бен схватил девушку за руку и вскочил на ноги, помогая подняться и ей.
Флорин стояла в душе, прислушиваясь к шуму воды. Глаза закрыты, голова запрокинута, мокрые ладони сжимают кусок мыла. Наверное, чувство вины придет позднее. Сейчас же ею владело лишь сладкое предвкушение, да грудь ныла в преддверии любовной игры. Сколько времени прошло с тех пор, как она впервые повстречала Бенедикта Норденгрена и ощутила пульсацию страсти? Не так уж много. Однако с каждым днем ее все сильнее влекло к нему.
Флорин открыла глаза, убавила воду. Горячие струйки чуть покалывали кожу. Она намылила шею, грудь, живот, бедра. Губкой она не пользовалась, предпочитая ощущать под пальцами бархатистость кожи. Груди соблазнительно округлились, напрягшиеся соски приподнялись.
Девушка упорно подавляла чувственное влечение к Бенедикту Норденгрену, но сегодня, в спортивном зале, запретная страсть вырвалась на волю. Сегодня… Флорин задохнулась от волнения и по-быстрому смыла пену.
Шампунь благоухал ландышем. Она обмотала голову полотенцем на манер тюрбана, надела синие нейлоновые шорты и вязаный свитер с высоким воротником. От бюстгальтера отказалась. Затолкала спортивные туфли и носки в сумку и босиком выбежала навстречу Бену.
Он дожидался у дверей раздевалки, тоже босой, в тех же самых вылинявших джинсах, в которых играл на корте. В правой руке — белый комочек хлопковой ткани. Кальсоны, что ли?
— Я выехал в такой спешке, что о чистом белье и не подумал, — смущенно объяснил он. — Пришлось обойтись без него…