Есть утренний маршрут, есть вечерний маршрут, есть маршрут к церкви. Церковь от нашего дома недалеко — звон колоколов доносится до нас утром и вечером.
Я открываю тяжелую дверь, пропускаю Анну вперед. Слева от двери чаша со святой водой. Я беру Анну за руку и окунаю ее пальцы в воду. Дальше она все делает сама — крестится, чертит пальцем маленькие крестики на лбу, на верхней губе и на груди. Церковь пуста. Мы подходим к первому ряду скамей. Перед тем как пройти к скамье, Анна делает книксен. Перед нами — огромное распятие, слева — статуя Божьей Матери с Младенцем. У Младенца маленькое нахмуренное лицо. Горят низкие свечки. Я встаю со скамьи, опускаю в жестяную коробку две марки и зажигаю две свечи. Потом возвращаюсь к Анне.
Когда я только появилась в доме, Анна пыталась давать мне уроки.
— Вы принесли ноты? — спрашивала она.
— Нет…
— Почему? Вот вам ноты.
И она давала мне прошлогодний телевизионный журнал. Я ставила его на пюпитр и садилась к роялю.
— Ну, начинайте.
— Фрау Байрль, я не умею играть.
— Почему?
— Я не училась.
— Ничего, я вас научу. Начинайте…
В конце концов я начинала играть гамму до мажор — единственное, что помнила. Анна дирижировала указательным пальцем, склонялась ко мне, прикрыв глаза, потом вскакивала, выпрямлялась, запрокидывала голову, дирижируя уже обеими руками, а я все играла — во всю длину клавиатуры…
Потом я использовала эту игру, если Анна начинала очень уж ретиво таскать из спальни одеяла и подушки, или по вечерам, если она плакала и я не могла ее отвлечь. Это помогало безотказно.
— Может быть, вы позанимаетесь со мной?
— О! Охотно!
И мы садились к роялю. И опять я играла бесконечные гаммы, и Анна в упоении размахивала руками.
Проходило время.
— Может быть, вы позанимаетесь со мной?
— Да, конечно…
Подошла к шкафу, достала из него зеленого японского льва с оскаленной мордой и сунула мне в руки:
— Вот, пожалуйста! — И испуганное румяное личико: — Вы это хотели?
— Это, это, спасибо.
Иногда она садилась к роялю сама. Долгий звук, другой, несколько разрозненных аккордов, потом, зацепившись за последнюю ноту:… фа, соль, ля, си, до, ре, ми, фа, соль, ля… Все та же нескончаемая гамма до мажор.
Услышав звуки гамм, Дуня, где бы она ни находилась, вскакивала и, переваливаясь, бросалась под рояль. Плюхалась на пузо, опускала голову на лапы и могла лежать так бесконечно, взмахивая изредка хвостом. Там, под роялем, у нее вообще было любимое место.
Пол в комнате для занятий был паркетный. Широкие светлые дощечки, уложенные елочкой. С каждым днем Дуне становилось все трудней выбираться из-под рояля — толстые, с виду такие мощные лапы беспомощно разъезжались на блестящем, гладком паркете. Чтобы помочь ей, нужно было подлезть под рояль и упереться ладонями в задние лапы.