Макси махнула рукой:
— Значит, ты считаешь меня не только занудой, но и дурой?
В полицейском участке на Тридцать третьей улице было прохладно и тихо. Дежурный указал им кабинет Сэма Рассела. Это была угловая комната на первом этаже, окна которой выходили на автостоянку. Кабинет казался бы просторным, если бы в нем стоял один стол. Допустим, можно было бы поставить и второй, но туда воткнули четыре. Сэм находился в комнате в одиночестве. Сидя за дальним от входа столом, он сделал приглашающий жест и указал им на пластиковые стулья. Присев, Макси тайком бросила взгляд на его широкие черные брюки, которые, как всегда, плохо сочетались с рубашкой лимонного цвета в крапинку.
— Мы нашли четыре письма, — сказал Сэм, доставая их из папки. — Донован предусмотрительно сохранил конверты, поэтому мы можем установить, что он получил их в этом году. Два из них — в этом месяце. Причем оба, похоже, написаны одним и тем же почерком.
Он разложил конверты на столе, и Макси склонилась, чтобы получше рассмотреть их. На двух последних адрес написан был карандашом, крупными печатными буквами, фамилия Джима с ошибками — Доннаван.
— Обратного адреса, конечно, нет. — Рис заглянул ей через плечо.
— Можно прочесть? — потянулась Макси.
Сэм кивнул, и она достала из одного конверта листок желтой почтовой бумаги.
"Ты думаешь, что тебе и твоей ублюдочной газете все можно…"
Без подписи. В обоих конвертах были одинаковые листки, и тексты тоже мало отличались:
"Ты еще свое получишь, сукин сын. Береги свою задницу, мистер всезнайка…"
— Прелестно, — пробормотал Рис.
Два других письма были длиннее, но тоже полны угроз и проклятий. Автор первого был недоволен статусом дипломатической неприкосновенности, о котором, насколько помнила Макси, Джим никогда не писал, под письмом стояла подпись "Шон Катлери". Второе касалось налогов, санитарной инспекции, плохих дорог и папы Римского и подписано было "Герб Герберт Третий".
Сэм задумчиво потер лоб:
— Мы установили, что Герберт задолго до взрыва был помещен в больницу, а Катлери — такой человек действительно существует — переехал в Калифорнию три месяца назад. Мы готовы выслушать ваши соображения.
— А можно нам сделать фотокопии? — спросила Макси, указывая на два одинаковых письма.
— Разумеется.
Девушка понюхала бумагу, посмотрела ее на свет, потерла листки, потом передала их Рису, который несколько раз пробежал их глазами.
— Боюсь, мы ничем не сможем вам помочь, — огорченно пробормотала Макси.
— Мы, собственно, и не ожидали ничего особенного.
— Черт! — выругался Рис, брезгливо бросая письма на стол.