— Всё хорошо, моя дорогая? — мягко спросила свекровь по-французски, на её миловидном лице отразилась озабоченность.
— Да, — пробормотала Джессика. — Я… Вы знаете, где Николас, maman?
— Знаю, они с Андросом заперлись у себя в кабинете, со строгим приказом не беспокоить их. Андрос летит в Нью-Йорк завтра, где они завершат слияние компаний.
Андрос занимался этим? Джессика провела дрожащими руками по глазам. Николас должен был заниматься этим слиянием компаний, она не знала, что он делегировал полномочия Андросу, он хотел освободить время, чтобы побыть с нею на яхте. Как это возможно, что она была настолько слепа?
— Что-то не так? — встревожено спросила мадам Константинос.
— Да… нет. Да, именно. Мы поссорились, — призналась Джессика. — Я должна увидеть его. Он неправильно истолковал кое-какие мои слова.
— Ммм, понимаю, — сказала его мать.
Она посмотрела на Джессику ясными синими глазами.
— Ты сказала ему о ребёнке, правда?
Очевидно, её состояние известно всем женщинам их дома, отстранённо подумала Джессика. Она села и устало вздохнула.
— Да. Но он сердит не из-за этого.
— Нет, конечно, нет. Николас никогда бы не рассердился от мысли, что станет отцом, — задумчиво, с лёгкой улыбкой, проговорила мадам Константинос. — Он, несомненно, горд, как павлин.
— Да, — признала Джессика хрипло, вспомнив выражение его лица, когда она сказала ему о ребёнке.
Мадам Константинос поглядывала сквозь стеклянные двери террасы, слегка улыбаясь.
— Значит, Нико сердит и расстроен, вот как? Позволь ему побыть одному сегодня вечером, дорогая. Он, скорее всего, не станет слушать тебя прямо сейчас, так что позволь ему некоторое время пострадать в одиночестве. Это очень небольшое наказание за мучения, которые он тебе доставил. Ты никогда не рассказывала, почему оказалась на берегу тем ранним утром, милая, и я не люблю расспрашивать, но я действительно представляю довольно точную картину того, что случилось той ночью. Да, заставь Нико поволноваться сегодня вечером.
Слезы хлынули из глаз Джессики.
— Это не только его ошибка, maman, — попыталась она вступиться за Николаса.
Она чувствовала себя так, словно умирает. Она любила его и всё же прогнала.
— Не мучайся, — посоветовала мадам Константинос безмятежно. — Ты не можешь сейчас мыслить ясно. Завтра всё будет лучше, вот увидишь.
Да, думала Джессика, глотая слёзы. Завтра она попытается возместить Николасу сторицей за свою прошлую холодность, и ей было страшно даже думать о том, что она будет делать, если он отвергнет её.