За поворотом освещенной гирляндой тускло светящих ламп траншеи что-то загрохотало.
— Какой мутант кастрюлю в проходе поставил, а?! — раздался возглас.
— Кто там орет? — Другой голос.
Молодой худющий часовой, чей пост был в траншее, ведущей в подземелье гарнизонного Дома офицеров, встрепенулся и вскочил с ящика, поправляя висящий на плече карабин. Траншея сворачивала к казармам дружинников, и что происходило в пяти метрах от него, часовой видеть не мог. Правда, он должен был ходить по этим поворотам от одного поста к другому, но после двух часов у него заболели застуженные ноги.
— На хрена кастрюлю поставили тут, спрашиваю?! И что за дерьмо в ней?!
— Да кто разорался там? Славик, это ты, что ли, мать твою?!
— Да нет, родной, это твою мать! Что это за баррикады?!
— Щас уберу, не кипиши!
— Фу! А вонизма какая! Вы в нее гадите, что ли?
— Дайте поспать, уроды!!! — раздался бас откуда-то из глубины.
В траншее наконец показались два одетых в камуфляж молодых человека. Высокий блондин с улыбчивым и обветренным лицом и среднего роста брюнет помоложе, с большими, вечно задумчивыми черными глазами и щетиной на лице.
— Опа! — воскликнул блондин, глядя на юного часового. — Слышь, Колян, а тут засада поджидает!
— Прохода нет! — деловито заявил юноша с карабином.
— Погляди, Колян, еще одна кастрюля на дороге. На сей раз говорящая и с пушкой.
Часовой снял с плеча карабин.
— Валите отсюда.
— Ты чего, салабон, вообще рамцы попутал? Перед тобой сам Славик Сквернослов и Коля Васнецов.
— Да мне параллельно, — с вызовом бросил юнец.
— Щас будет перпендикулярно. Уйди с дороги, — нахмурился Сквернослов.
— Запрещено! Карантин! Я при исполнении! Я стрелять буду!
— Да в голову себе выстрели! Какой, к лешему, карантин?!
— Инопланетян поймали! Секретно! Валите отсюда!
Молодые люди какое-то время молча и с изумлением смотрели на часового, пока наконец Слава не схватил Николая за плечо и, согнувшись, стал громко хохотать.
— Нет, ты слышал это, Колян?! А-ха-ха! Инопланетян поймали! Ой, нимагу-у!!! Ой, я щас обделаюсь от смеха!!! Ой, блин, Петренко, тащи сюда свою кастрюлю, я в нее навалю щас!!!
— Да ладно тебе, Славик, — вздохнул Николай.
Ему было неловко за своего названого брата. Юнец с карабином был из немногочисленного поколения людей, родившихся после катастрофы. Николай всегда сочувствовал им. Они не знали солнца. Не знали весны. Не знали купания в реке. Они не знали ничего, кроме жгучего холода, подвалов и этих накрытых досками траншей. Новое поколение рождалось с множеством врожденных болезней. Многие рождались мертвыми. Многие умирали вскоре. Николай знал, что и до катастрофы проблемы с окружающей средой и некачественными продуктами привели к тому, что большинство новорожденных имели те или иные патологии, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что ждало рожденных в новой эре. Но иногда Николай завидовал им. Они знали только один мир. И им не о чем было тосковать, так как им не с чем было сравнить окружающую действительность. И хотя Васнецов очень смутно помнил прошлое, в силу своего малого возраста тогда, он всегда ощущал непрекращающуюся тоску по утерянному безвозвратно.