Когда лицо мужа вспыхнуло от гнева, Луиза мягко добавила:
— Но я слишком сильно тебя люблю, чтобы прятаться от правды. Если я должна провести остаток своих дней, наблюдая как ты отступаешь от своих принципов, чтобы что-то доказать этому дьяволу в лице деда, мне нужно время, чтобы побыть вдалеке от тебя и подготовиться.
— Чтобы лелеять свой гнев, хочешь сказать, — выплюнул Саймон.
— Можешь уверять себя в этом, раз тебе так легче, — прошептала она. — Но единственный человек, к которому я сейчас испытываю гнев — это граф Монтит. Если бы не он, мой муж — ни капли в этом не сомневаюсь — стал бы самым великим государственным деятелем за всю историю Англии.
Луиза зашагала к двери, глотая слёзы.
— Луиза, — раздался позади его голос. — Ты сказала, что любишь меня.
— Сказала, — прошептала она.
— Тогда останься. Прошу тебя.
Саймон ни о чём и никогда не молил её вне стен спальни. Он требовал, приказывал, принуждал. Её так и подмывало уступить. Ох, каким же это было искушением.
Но хотя он мог сравнительно легко позволить себе компромисс за компромиссом, себе она такого позволить не могла.
— Не могу сейчас. Прости. У меня есть дела, о которых мне надо позаботиться, и которые мне не уладить, если я буду с тобой.
Саймон фыркнул.
— И кто теперь прячется от правды? Единственная причина, по которой ты сломя голову бежишь к Регине, в том, что я признался, что не способен ответить тебе любовью. И это тебя разозлило.
— Разозлило? Нет. Потому как ты очень даже способен любить, Саймон. Ты боишься любви. И я не разозлилась… мне стало грустно.
Саймон не покинул кабинета, пока она паковала маленький чемоданчик под недремлющим оком Раджи, потом выпустила обезьянку из их спальни. Он не вышел в холл, когда она вызвала экипаж, и не сказал прощальных слов, когда она выходила за дверь, а Раджи сражался с лакеем, тщетно пытаясь отправиться за ней.
Но как только экипаж стал удаляться в свете раннего утра, она оглянулась и увидела, как он, стойкий и сдержанный, стоит в окне кабинета, наблюдая за ней. И это сильнее всего разрывало ей сердце.
Дорогая Шарлотта,
Помыкать вами? Я бы и пытаться не стал. Мне дорога моя голова. А правда ли, что ваша подруга, герцогиня Фоксмур, может покинуть общество Лондонских женщин?
Ваш любопытный кузен,
Майкл
После отъезда жены Саймон беспокойно мерил шагами кабинет. Раджи угрюмо следовал за ним по пятам — вёл себя так, словно потерял самого близкого друга.
Саймон испытывал те же чувства.
Он сердито глянул на любимца:
— Да не глазей ты так на меня, черт тебя раздери. Она нас бросила, дружище. Не моя вина, что она сбежала к Регине. Она просто дуется, что потеряла свою чёртову власть надо мной.