Когда Саймон не ответил, она взглянула туда, куда он умело, с задумчивым видом, направлял фаэтон.
— Что случилось? — её весёлость сникла. — Вы тревожитесь, что лорд Трасбат передумает и попытается разрушить вашу карьеру?
— Вряд ли, — уловив её вопросительный взгляд, он натянуто улыбнулся. — Трасбат — человек с характером. Если он говорит, что поддержит вашу группу, значит так и будет.
— Тогда почему вы расстроены?
— Я не расстроен. Я… — он обратил взгляд на дорогу, сжимая в руках поводья. — Вы видели, как Трасбат на неё смотрел?
— На жену? Да. На мой взгляд, это было очаровательно.
Он замолчал, на минуту. Когда снова заговорил, в его голосе прозвучала, терзающая ей сердце, тоска.
— Мой отец ни разу не смотрел так на мою мать, ни разу за все годы, что они были женаты.
Она не ожидала, что он заговорит о чем-то таком личном.
— Регина рассказывала, что ваши родители держались весьма официально друг с другом.
— Официально? — он резко рассмеялся. — Равнодушно — ближе к правде. Отец проводил время в клубе, а мать со своими друзьями. Её любовь к фараону [16] была больным местом дедушки Монтита. Он считал, что мой отец развратил его дочь.
— Поэтому ваш дедушка сделал вас своим протеже? Из-за того, что зять был разгульным игроком?
— Можно сказать и так, — проговорил он странным голосом. — Наверно, не случайно, что после смерти двух своих сыновей дедушка Монтит сразу же взял меня под крыло. Ему некого было изводить, раз моя мать была замужем.
— Изводить? — его едкие слова удивили её. — Что ваш дедушка…
— Он просто был напористым, — сказал он быстро, с хрипотцой в голосе, и грустно улыбнулся ей. — Как и я.
— Но не как ваш отец, полагаю.
— Нет. Мой отец проявлял напористость лишь в охоте на шотландских куропаток и в висте. Это сердило мою мать в ранние годы их брака, — усталая покорность звучала в голосе Саймона. — К тому времени, как она умерла, они уже не проявляли такого внимания друг к другу, чтобы сердиться.
— Если это утешит, и с моими родителями было также.
— С которыми?
Она вздохнула.
— Хороший вопрос. Но это верно для любого из моих возможных отцов. Внимание короля к маме ограничивалось спальней. А человека, что дал мне своё имя, наверно, не очень заботила моя мама, иначе он бы не позволил Его Величеству продолжать бесстыдную длительную и открытую связь с ней.
Сострадание на лице Саймона не могло утешить её.
— Простите, Луиза.
— За что? — она едва сдерживала голос. — Это не ваша вина, что моя мать была…
Шлюха. Но она не могла заставить себя произнести это слово, хотя слышала, как брат довольно часто называл так маму.