Волнует? Да её непрерывно мучит подозрение, что она унаследовала сладострастную натуру своей матери. Саймон понятия не имел, как она сгорала по ночам, прикасаясь к себе в определённых местах, когда очень хотела, и что, по мнению девушки, было пагубно для неё.
А впрочем, наверно, он знал.
— Не вы ли только сегодня днём утверждали, что я слишком страстная для старой девы? — колко произнесла она.
— Женщина может быть страстной, не будучи распутницей, также как человек может наслаждаться хорошей едой, не будучи обжорой. Распутницы — и повесы — это любители телесных удовольствий. Они неразборчивы и не способны внять зову совести и разума, оттого часто ведут себя опрометчиво.
— Как моя мать.
Ответом ей было его молчание.
Внезапно её кое-что осенило, аж холодок прокатился по спине.
— Она когда-нибудь… это… вы и моя мать когда-либо…
— Конечно, нет. Ваша мать предпочитала мужчин значительно старше. Когда она гостила у нас, мне было только восемнадцать, я был слишком молод, — он невидящим взором смотрел на дорогу. — По крайней мере, для неё.
— О чём это вы?
Что другая женщина страстно желала молодого любовника? И почему, представляя юного Саймона в объятиях опытной женщины постарше, она чувствовала, как внутри неё пылает ревность.
— Не важно, — он уставился вниз на дорогу, к нему снова накрепко пристала его вежливая маска политика. — Так вы довольны исходом нашего визита, а?
С одной стороны ей хотелось надавить на него, а с другой — она боялась узнать то, что он имел в виду.
— Безумно счастлива. Кажется, вы были правы — вы можете быть очень полезны моей группе.
Герцог щёлкнул поводьями.
— Значит ли это, что позволите быть вам советчиком?
Он явно постарался, чтобы было трудно отклонить его предложение. Продвигай Саймон их реформы в парламенте, он бы добился успеха, раз он смог восстановить то влияние, что имел до отъезда в Индию, и, судя по реакции лорда Трасбата, такого давненько не происходило.
А не было ли подвоха в его предложении? Может, он просто стремиться навредить их политическим действиям.
— Вы ещё не выразили своего отношения к тюремной реформе?
— Я ещё не выяснил, что она влечёт за собой.
Вот что её точно беспокоило — это как он уклонялся от её вопросов.
И то, что принять его помощь, означало бы быть рядом с ним, беседовать с ним… взбудоражить старые чувства к нему. Чувства, отдаться которым, она не смела.
Гулкий стук сердца отдавался в ушах Луизы. Стоило ли рисковать?
Прежде чем она смогла себе или ему ответить, что-то большое и пушистое перекувыркнулось через её плечо и свалилось на колени. Она с облегчением засмеялась, откладывая на чуть-чуть свое решение.