Я настаивал, что он почти не ответил на этот вопрос.
– Все, что я могу сказать – это то, что глаза делают это, – сказал он резко. – я не знаю, как, но они делают это. Они вызывают «намерение» чем-то неопределенным, что имеется в них, в их блеске. Маги говорят, что «намерение» переживается глазами, а не разумом.
Он отказался добавить еще что-нибудь и вернулся к объяснению моего воспоминания. Он сказал, что, когда его точка сборки достигла определенной позиции, которая сделала его действительно старым, в моем уме больше уже не оставалось сомнений. Но от того, что я очень заботился о своей сверхрациональности, я тут же решил, что мне следует объяснить его трансформацию.
– Я говорю тебе вновь и вновь, что быть слишком рациональным – значит ставить себя в невыгодное положение, – сказал он. – у людей есть очень глубокое чувство магии. Мы – часть таинственного. Рациональность – только поверхностный лоск. Если мы сдерем этот слой, то внизу увидим мага. Некоторые из нас, однако, с огромным трудом спускаются ниже поверхностного уровня, другие, наоборот, делают это с удивительной легкостью. И ты и я одинаковы в этом отношении – мы оба здорово попотели, прежде чем позволили уйти себе от нашего самоотражения.
Я объяснил ему, что для меня поддержание своей рациональности всегда было вопросом жизни и смерти. И даже больше того, когда это касалось моих переживаний в его мире.
Он заметил, что в тот день в Гуаямосе моя рациональность была исключительно изнурительной для него. С самого начала он был вынужден использовать каждый прием, который он знал, чтобы подорвать ее. В конце концов он начал насильно цепляться руками за мои плечи, почти сгибая меня под своей тяжестью. Этот прямой физический маневр был первым толчком моего тела. И это, вместе с моим страхом, вызванным потерей его последовательности, наконец пробило мою рациональность.
Но пробивания твоей рациональности было недостаточно, – продолжал дон Хуан. – я знал, что если твоя точка сборки достигнет места отсутствия жалости, я смогу разрушить любой остаток моей последовательности. Это произошло тогда, когда я стал действительно стариком и заставил тебя объезжать город, а под конец разозлился на тебя и влепил тебе пощечину.
– Это шокировало тебя, но ты был на пути мгновенного выхода, когда я нанес твоему зеркалу самооотражения то, что оказалось его финальным ударом. Я крикнул, что ты кровавый убийца. Я не ожидал, что ты убежишь. Я забыл о твоих буйных вспышках.
Он сказал, что несмотря на мою тактику немедленного выхода, моя точка сборки достигла места отсутствия жалости, когда я рассердился на его старческое поведение. Или все наоборот – я рассердился, поскольку моя точка сборки достигла места отсутствия жалости. Но и это уже не имеет значения. Считается только то, что моя точка сборки перешла туда.