И пока она была там, мое собственное поведение заметно изменилось. Я стал холодным, расчетливым и безразличным к личной безопасности.
Я спросил дон Хуана, «видел» ли он все это. Я не помнил, чтобы я рассказывал ему об этом. Он ответил, что знает все мои чувства благодаря самонаблюдению и воспоминанию своего собственного опыта.
Он сказал, что моя точка сборки зафиксировалась в новой позиции, когда он вернулся в свое обычное состояние. К тому времени мое убеждение о его нормальной последовательности перенесло такой глубокий сдвиг, что последовательность больше не функционировала как связанная сила. И в этот миг, со своей новой позиции, моя точка сборки позволила мне создать другой тип последовательности, который я выражал в терминах необычной, объективной жесткости – жесткости, которая стала с тех пор моим обычным образом поведения.
– Последовательность так важна в нашей жизни, что если ее разрушить, она тут же восстанавливается вновь, – продолжал он. – в случае магов, однако, когда их точки сборки достигают места отсутствия жалости, последовательность никогда не бывает той же.
– Поскольку ты естественно медлителен, ты не заметил, что в тот день в Гуаямосе ты, среди прочих вещей, мог принимать любой вид отсутствия последовательности по его номинальной стоимости, после символической борьбы твоего разума, конечно.
Его глаза лучились смехом.
– А еще в этот день ты приобрел свою замаскированную безжалостность, – продолжил он. – твоя маска, конечно, не была так хорошо развита, как теперь, но то, что ты получил потом, является рудиментом того, во что превратилась твоя маска великодушия.
Я попытался возразить. Мне не нравилась идея замаскированной безжалостности, независимо от того, как он излагал ее.
– Не надо пробовать свою маску на мне, – сказал он, улыбаясь. – прибереги ее для лучших времен – для тех, кто не знает тебя.
Он посоветовал мне вспомнить точный момент, когда у меня появляется эта маска.
– Как только ты чувствуешь, что холодная ярость накатывает на тебя, – продолжал он. – ты начинаешь маскировать ее. Ты не шутишь с ней, как делал это мой бенефактор. Ты не пытаешься рассуждать о ней вслух, подобно мне. Ты не притворяешься, что она интригует тебя, как нагваль Элиас. Это три маски нагвалей, которых я знал. А что сделал ты? Ты спокойно подошел к своей машине и отдал половину пакетов мальчишке, который помогал тебе их нести.
До этой минуты я не помнил, что кто-то действительно помогал мне нести пакеты. Я сказал дон Хуану, что видел огоньки, танцующие перед моими глазами, и думал, что вижу их, потому что, движимый своей холодной яростью, нахожусь на грани обморока.