Возвратившись в Вансэй в июне, она сначала думала, что Гийом уехал во Фландрию или же куда-нибудь еще, чтобы забыть или же, по крайней мере, усыпить свою боль, занявшись своими мехами, полностью посвятив себя делу, что ему всегда удавалось. Она быстро убедилась в том, что заблуждалась. Тайная, но постоянная слежка, о которой она сразу же догадалась, поначалу показалась ей проявлением заботы со стороны своего любовника. Но и от этих иллюзий ей пришлось отказаться. Вовсе не из скромности Гийом никогда не приближался слишком ни к ее дому, ни к ней самой, а наоборот, чтобы постоянно висеть над нею, не давать покоя. И это ему, увы, удалось! Летом она почувствовала, как постепенно ее покидает обретенное в Париже, среди родных, равновесие. Тревожное ощущение того, что за нею все время шпионят, неуверенность и неопределенность портили ей настроение и подрывали нервные силы. Она не могла больше выйти из дому, чтобы десять раз не обернуться назад в поисках какой-то тени. В своем собственном саду, на винограднике, играя ли с Агнес или же срывая первые созревшие гроздья винограда, она вздрагивала при малейшем необычном шуме. Ей казалось, что ее повсюду преследует чей-то взгляд, отмечает каждый ее жест. Она не могла больше отделаться от страха, превращавшегося в навязчивую идею.
В довершение всего ей стало известно о том, что в Вансэе и в окрестностях уже заговорили о действиях Гийома, которые не прошли незамеченными.
Насколько Гийом заботился о мерах предосторожности во время встреч с нею, чтобы о них никто не догадывался, настолько после их разрыва он стал пренебрегать ими в своих одиноких блужданиях вокруг нее. Что это — небрежность или вызов?
Остатки привязанности к тому, кто совершенно изменил ее жизнь, окончательно растворялись в этих слишком часто повторяющихся тревогах. Она была ни на что больше не способна.
В этот вечер, искупав и уложив в постель Агнес, она сказала себе, что должно произойти какое-то изменение, что придет какое-то решение, что у нее нет больше сил жить в этом ужасе.
Нужно было найти способ заставить его смириться и уехать из Турени без всякой мысли о возвращении.
Как его найти? Еще одно письмо ничего не даст. Может быть, объяснение с глазу на глаз…
Флори часто приходило на ум сравнение Гийома с ураганом… и вот она готова как ни в чем не бывало предстать перед ним, чтобы просить его окончательно отказаться от мысли о ней, понимая, что сама идея эта приводит его в ярость! Если она знала о силе своего влияния на этого человека, то понимала и ее границы. От него, разумеется, можно было ожидать еще многого. Добьется ли она когда-нибудь его согласия па полный разрыв этих связей, за которые он держится всем своим существом? Этот шаг, выходящий за мыслимые пределы здравого смысла, ей сделать придется.