— Почему же он живет в Турени, если ему здесь не нравится?
— Не знаю. По правде говоря, я вообще мало знаю о нем. Он подробно рассказывает о нравах неверных, об их культах, об огромных трудностях, которые приходится преодолевать свободному королевству Иерусалима, чтобы выжить, но никогда ни слова не говорит о своих собственных заботах. Впрочем, при этом он, как ни удивительно, живо интересуется живущим здесь людьми, их образом жизни… признаться, причины этого интереса мне не очень понятны.
— Он живет один?
Ее тон выдавал желание оставаться нейтральным. Однако в действительности таким не был, потому что доктор Лодеро на секунду задержал на своей собеседнице такой же внимательный взгляд, как при расспросах Матильды об ее самочувствии во время своих визитов.
— Он живет на широкую ногу, у него много слуг, но не видно, чтобы рядом с ним был кто-то, кто ему дорог.
Флори не осмеливалась продолжать свои вопросы. Она попрощалась с врачом и вернулась в свою комнату.
На следующее утро снег уже не шел, но мороз усилился. Люди с трудом балансировали на скользком замерзшем снегу. С крыш свисали сосульки, колючий ветер перехватывал дыхание, свистел по всей долине Луары. Издалека, из глубины окружавшего поместье леса, доносился вой волков.
— Погода такая, что хороший хозяин собаку из дому не выгонит, — заметила Сюзанна, укладывая поленья на еще теплившиеся со вчерашнего вечера головешки и золу. — Дорога, наверное, такая скользкая, как ваше зеркало из полированного олова. Сегодня доктор, конечно, не приедет.
— Посмотрим.
Флори готовила для матери теплое молоко с медом.
— Я тоже хочу этого попить, — сказала Агнес, бегавшая по всей зале со своими обеими левретками.
— Почему бы и нет? Ничего нет лучше для здоровья.
День прошел в мелких делах. Матильде, казалось, стало лучше. Температура понизилась. Помогая матери одеться, а потом во время еды Флори обменялась с нею несколькими фразами.
Доктор Лодеро не едет. Никого не видно на дороге, да и ее самой не различить под сплошной коркой льда и снега. Деревня, холмы, величественная равнина, деревья — все было либо белым, либо черным, белое и черное, без конца и края. Неприветливое небо едва пропускало свет. Низкое и серое, оно дышало такой суровостью, что казалось невозможным, чтобы все еще где-то продолжало существовать солнце.
После легкого ужина Матильда осведомилась о том, который час. Флори усмотрела в этом многообещающий знак. Если мать снова начинает интересоваться тем, что происходит за занавесками ее кровати, значит, можно надеяться на выздоровление.