Кортеж встретила пышная процессия духовенства и все парижане, разодетые в свои самые лучшие одежды, то и дело возглашавшие: «Ноэль!»[4] «Сен-Дени!» «Да здравствует король!» Народ ликовал, радуясь возвращению монарха.
Всю последовавшую ночь люди смеялись, пили, танцевали на улицах, площадях, обильно украшенных цветами, драпированных коврами, гирляндами, в свете факелов и фейерверков, возникавших почти всюду.
В атмосфере этого всеобщего восторга семейство Брюнелей познакомилось с Джунией.
По мере приближения этой встречи, которой она страшилась, молодая женщина не переставала твердить мужу с акцентом, который Арно находил очаровательным: «Я не понравлюсь вашим родителям… я знаю, что не понравлюсь им!»
Она дрожала, как агнец, которого ведут на заклание, когда переступила порог дома, в котором ее ждали с волнением, не меньше ее собственного, о чем, впрочем, она не догадывалась.
Дверь дома была отперта, и они вошли. Матильда тут же вышла к ним навстречу. Бросив нежный взгляд на сына, она сначала направилась прямо к своей новой невестке, которая, словно парализованная, остановилась в нескольких шагах от порога.
— Добро пожаловать в этот дом, который теперь и ваш, — проговорила она, по-матерински обхватив мелко дрожавшие плечи, как дрожит под муаровой попоной остановленная на скаку породистая лошадь.
Она прижимала к груди плачущее создание, чьи длинные, как у Суламифь, волосы, красота, изящество и аромат цветка покорили ее мгновенно.
После обмена сбивчивыми словами, восклицаниями, поцелуями между молодоженами, их родителями, братьями и сестрами, пришедшими их встретить, любопытными слугами все оказались в большой зале.
Джуния тут же попросила распаковать роскошные подарки, привезенные ею от отца каждому члену семьи. Это были только украшения тонкой работы из золота или из чеканного серебра, тканные золотом шелка, флаконы неизвестных духов, нефритовые шкатулки, изделия из слоновой кости… Все наперебой высказывали благодарность, изумление и восхищение…
Больше, чем благородством манер и щедростью юной египтянки, Матильда была восхищена каждым ее жестом. Сравнения с образом, описанным автором псалмов, воплощались в ее представлении в живую реальность: гибкая, как ствол пальмы, талия, высокая грудь, как у голубки, густые, здоровые волосы, напоминавшие ночной лес, лицо цвета амбры, глаза газели… Породистая до кончиков пальцев, таких тонких, что они были похожи скорее на детские.
Под своей вуалью из газа, схваченной широким золотым обручем, в длинном муслиновом платье с расширяющимися рукавами, с трехрядным золотым колье на шее, с длинными жемчужинами необычной формы в ушах, многочисленными плетеными браслетами, украшенными жемчугом, перегородчатым золотом и драгоценными камнями, Джуния была сам соблазн, воплощенное сокровище, сама женственность.