Лишь теперь, увидев плоды установленной им системы воспитания, Дмитрий Иванович понял ее негодность и определил сына к Дезидерию Жирарде (Girardet), державшему в Париже пансион. Жирарде был полной противоположностью своему предшественнику. Это был воспитатель мягкий, гуманный, высокообразованный, умевший и в ребенке уважать человека. Неудивительно, что он стал для Скобелева идеалом честности и благородства и после матери — самым близким человеком. Большое внимание, наряду с преподаванием положительных знаний, Жирарде уделял воспитанию нравственных качеств. По выражению одного из биографов Скобелева, он стал развивать в своем питомце «религию долга». Скобелев стал его любимым учеником. Жирарде так к нему привязался, что закрыл в Париже свой пансион и последовал за ним в Россию. Он оставался его другом и наставником, был с ним в Новгороде, Фергане, Сан-Стефано, в Ахал-Теке по окончании экспедиции и в Спасском во время приездов туда Скобелева. Он провожал своего питомца и в последний путь. Неизбежное, хотя вначале, может быть, безотчетное сравнение первого и второго воспитателей повлияло на позднейшие национальные симпатии и антипатии Скобелева, хотя, конечно, не могло быть в их формировании решающим фактором.
По словам Жирарде, Скобелев был мальчиком своевольным и живым. Друзей он не имел, только товарищей, с которыми любил играть в войну и всегда брал роль командира. Близок он был только с одним юным англичанином, который по окончании пансиона уехал в Америку. С родными и близкими часто был резок, но умел искупить свою вину лаской и тонкой лестью, выражавшей, впрочем, искренние чувства. Живя в пансионе, Скобелев проходил лицейский курс. Основными учебными дисциплинами были языки и изящные искусства. Языки Скобелев изучал с увлечением и был к ним очень способен, но музыкой не интересовался, а танцев стыдился. Считал, что упущением в его воспитании было отсутствие обучения искусству рисования. Позже, в академии, он научился неплохо чертить. Театр его занимал мало, но литературу он очень любил. Из русских поэтов больше других почитал Лермонтова, из иностранных — Гете, Байрона, Гюго, из которых на языке оригинала заучивал большие куски. К наукам, не относящимся к военному делу, был равнодушен, хотя и проявлял разносторонние способности. Не хотел учить латынь, пока не обнаружилось, что один из товарищей (Арапов) обгонит его по успехам в учебе. Этого Скобелев, с его самолюбием, допустить не мог.
Учеба у Жирарде дала Скобелеву хороший общеобразовательный фундамент и определила его высокую культуру, не часто встречавшуюся среди военных того времени. Знание языков ему очень пригодилось. Он говорил: «Каждый обогатившийся знанием языков столько раз становится культурным человеком, сколько ему удалось изучить языков». Повзрослев, он полюбил и музыку. Дальнейшим учением и самостоятельной работой он многое добавит к полученному в детстве и отрочестве. Этому будут способствовать живой ум, быстро усваивающий и впитывающий знания, хорошая память и любовь к книге. Жирарде всегда говорил, что, не стань Скобелев военным, он был бы ученым, так он жаждал знаний и так был способен.