Проект Скобелева был, конечно, утопией. Каждый славянский народ, под каким бы ярмом — турецким или австрийским — он ни находился, борясь за национальное освобождение, добивался создания собственного независимого государства. Национальную самостоятельность любой народ мыслит как национальную государственность. Однако при всей своей утопичности идея Скобелева вовсе не была абсурдной, не имеющей в реальной действительности никаких корней и позитивного назначения. Чтобы понять, как она могла возникнуть, и оценить ее смысл, надо учесть условия, вызвавшие подъем панславизма в России.
После Крымской войны, в 60-х гг., в России, занятой реорганизацией своей внутренней жизни, славянофильские и панславистские идеи не пользовались популярностью. Общество стремилось к освобождению от всяких пут, сковывавших его развитие. Славянофильство, идеализировавшее старину, в этих условиях не могло привлекать симпатий общественности. Однако со второй половины этого десятилетия оно показывает признаки оживления (знаменательный факт — славянский съезд в Москве в 1867 г.), а в 70-е бурно расцветает. Причины этого непонятного на первый взгляд явления кроются главным образом в коренном изменении международной обстановки в Европе. Военные успехи Пруссии, победившей Данию, Австрию, Францию, вызвали в Германии взрыв шовинизма. Печать Германии и Австрии, пангерманский союз, действовавший при открытой поддержке правительства, проповедовали превосходство немцев над славянами и призывали к «Дранг нах Остен», в том числе за счет России.
Большое влияние на общественное мнение России оказал исход франко-прусской войны. Неприязнь и насмешки над Францией Наполеона III, распространенные в русской публике, все больше уступали место былой симпатии. По отношению же к Пруссии и затем Германии произошла смена настроений совсем противоположного рода. Печать всех направлений осуждала Пруссию, видя в ней варварскую, грубую силу. Такое отношение разделяли все славяне. Этот факт точно установил М.Н.Катков. Связанный «высочайшим желанием» царя, чтобы газеты не печатали ничего оскорбительного для Пруссии, он сумел обойти этот запрет. Не высказываясь сам, он сделал обзор суждений газет славянских стран и констатировал их единодушие, которое определял словами белградской «Сербии»: «Все они (газеты) единогласно видят величайшую опасность для славянского племени в победе тевтонов над романским племенем». Без учета таких фактов, как германские победы 60-х и 1870–1871 гг., рост агрессивности Германии и ее наглые угрозы по адресу славян, нельзя понять ни русского панславизма, ни настроений Скобелева. Если в России было распространено мнение, что путь в Константинополь лежит через Вену, то по заключению известного панслависта генерала Ростислава Фадеева, «погром 1866 г.» (поражение Австрии в войне с Пруссией) даже ухудшил положение России, так как вместо отдаленной и часто эфемерной поддержки Франции Австрия получила близкую и активную поддержку всех «немецких сил», согласованно направлявших свою военную и экономическую экспансию на Восток, в направлении Балканы — Турция — Ближний Восток. Под влиянием этой новой обстановки Скобелев сформулирует свой, дальнейший вывод: путь в Константинополь лежит не только через Вену, но и далее через Берлин.