— Даже слышать об этом не желаю! Разумеется, вы должны присутствовать на нашем семейном обеде, — заявила синьора Гранди тоном, не терпящим возражений. — Кроме того, с вами хочет встретиться моя дочь Антонелла, — добавила она, загадочно блеснув глазами. — Она упомянула о каких-то серебряных серьгах…
— О Боже! — воскликнула Саманта, всплеснув руками. — Я совсем забыла об этом! Надеюсь, она не очень ругает меня за них?
— Нет, конечно. — Элизабет рассмеялась. — Антонеллу только заинтриговала новость, которую она узнала от своей дочери, моей внучки, — о том, что у дяди Лучано появилась новая подружка.
Саманта почувствовала, как у нее запылали щеки, и сделала себе строгий выговор за свою слепоту. Синьора Гранди — умная и проницательная женщина — уже наверняка догадалась, что ее сын и его телохранительница проводят каждую ночь в объятиях друг друга, а ей, дурочке, даже в голову это не пришло!
Что говорят матери любовника в таких случаях? — лихорадочно соображала Саманта. Но если у Элизабет и были какие-то мысли по этому поводу, то она крепко держала их при себе. Она безмятежно пила кофе и доброжелательно расспрашивала Саманту, понравилась ли той Венеция.
Позже, в своей спальне, глядя на себя в зеркало, молодая женщина подумала, не слишком ли простенькое на ней платье для торжественного семейного обеда. Платье было хлопчатобумажное, бледно-голубого цвета. Саманта немного нервничала, готовясь к встрече с семьей Лучано.
Однако когда она уже сидела за столом среди его шумных, говорливых родственников, Саманта поняла, что ее опасения были напрасны. Все отнеслись к ней дружелюбно и тепло, особенно Антонелла — полная, темноволосая женщина, мать Кьяры, с которой Саманта познакомилась во время поездки в Виргинский университет.
Веселая, сердечная атмосфера, царившая за большим обеденным столом, омрачалась небольшим обстоятельством. Элизабет время от времени бросала на сына озабоченные взгляды. Саманта отметила, что и Лучано был сам не свой после того, как ему сегодня утром позвонили из Генуи.
Наверное, проблемы по работе, подумала она, но тут все вдруг зашумели, раздался дружный смех и стук вилок о бокалы, и Саманта забыла об этом. Лучано, сидевший на другом конце стола, отложил салфетку и медленно встал.
Он говорил по-итальянски, Саманта смогла уловить лишь несколько слов, в том числе и свое имя. Лучано закончил свою речь под общий хохот и по-английски обратился к Саманте:
— Я рассказывал им, почему мне потребовался телохранитель. И в каком шоке я был оттого, что мной стала командовать женщина, указывать, что мне позволено делать, а что нет. Но я заверил своих родственников, что стал другим человеком, который понимает необходимость делать то, что ему говорят, причем всегда!