«Победа» вырулила на главную улицу и выехала из города.
— Зайге тоже, — сообщил Марис. — И дал трубку.
— Бинокль, — включившись наконец в разговор, поправила Зайга.
— У него дома есть аппарат, который делает карточки. Только он не взял с собой — он не знал, что здесь есть… тип.
— Тип?
— Да.
Уши Рудольфа опять щекотало дыхание Мариса, тот все время висел на спинке переднего сиденья, и Зайга потянула брата за рукав.
— Чего тебе?
— Не ерзай.
— А тебе какое дело?
Лаура обернулась.
— Опять ссоры?
— А что Марис все время виснет у дяди на шее!
— Вот еще… На какой шее? — возмутился мальчик.
— Мне это не мешает, — заверил Рудольф, причем не лицемеря: теплое дыхание у его щеки, вся эта суматоха за спиной напоминали ему что-то близкое, только давно забытое, от этого веяло прошлым.
— Рудольф!
— Да?
— А ты быстрей ехать не можешь?
— Почему же. Могу.
Он переключил скорость, прибавил газу, теперь деревья только мелькали перед глазами. Марис был доволен.
— Хи-хи, вот это да! Хутор… двор… опять хутор… мост. Дом… еще дом.
Стремительный бег машины оборвался у переезда, дорогу им преградил полосатый шлагбаум, и хотя ни с той, ни с другой стороны поезда видно не было, им пришлось ждать. Рудольф выключил мотор, однако и в тишине поезда не было слышно. Возле сторожевой будки бродило с десяток голубей, один сидел на дереве, вопреки устоявшемуся мнению, будто домашние голуби на ветки не садятся. Железнодорожный сторож женского пола стоял с флажком у полотна, — значит, поезд в недалеком будущем должен проследовать, да и спешить им было некуда. Все же Марис, нетерпеливо поерзав, потыкал Рудольфу в спину.
— Что ты?
— Дай подудеть!
— Думаешь, это подействует? — усомнился Рудольф: спина сторожа выглядела неумолимой. — Только ты не очень!
«Ту! ту! ту-ту…»
Разумеется, не подействовало. Женщина оглянулась, и до них донеслось:
— Всё спешат — видно, жить надоело…
Скорей всего это была старая дева или пожилая вдова, злая на всех и на все. Изрекла свою мудрость и повернулась опять к полотну, а к ним — черной неприступной спиной.
— Можно еще? — приставал Марис.
— Не надо, — коротко сказала Лаура.
Наконец показался поезд, длиннющий товарный состав: платформы с бревнами, цистерны с бензином и коричневые вагоны с неизвестным грузом, стуча колесами, точно прихрамывая на стрелках, катились и катились не спеша однообразной чередой, которой не было конца.
— …двадцать четыре, двадцать пять… — считала вполголоса Зайга.
— Ползет как улитка, — сказал Марис.
— …двадцать… Не мешай!.. девять, тридцать, тридцать один…
Рудольф посмотрел на тонкий, словно острым карандашом очерченный профиль Лауры.