— Вот, вот он!
— Ну да… Разве это мой зуб? Это дрянь какая-то…
— Не знаешь, как надо сказать: это мусор. Подними ноги! Да не брыкайся, Марис! Как я могу искать — ты все время тычешь мне ногами в лицо.
— Куда я тычу? Я держу ноги.
— Держи и не дрыгай ими!
— А ты не щипайся!
— Я и не думаю…
Толкаясь и прыская со смеху, дети продолжали забавляться игрой. Лаура их не останавливала, она все смотрела перед собой, уйдя в какие-то свои мысли, которые Рудольф теперь не мог угадать, — на ее недавно столь открытое лицо точно опустилось забрало.
«Ну, посмотри на меня!» — молча просил он, стараясь вернуть волнующую радостную близость. Но Лаура не чувствовала его взгляда. Как две планеты, они двигались каждая по своей орбите, сближались… сближались… минуту назад были в положении великого противостояния, а теперь медленно, но верно удалялись друг от друга.
— Вот он! — закричал сзади Марис, и немного погодя, после шумной возни, потерянный зуб был снова извлечен на свет божий.
— Дай сюда, а то опять потеряешь.
— Не трогай, он мой!
Наконец успокоившись и помирившись, дети опять раскрыли купленные в универмаге коробки, пересмотрели и сравнили краски. Особых споров больше не возникало — содержимое коробок было совершенно одинаковое. На взрослых они не обращали внимания. И только у поворота на Томарини, уже прощаясь, крепко прижав к груди краски и стискивая в ладони свой драгоценный зуб, Марис спросил вдруг:
— А чего ты, Рудольф, такой печальный?
— Я не печальный.
— Честное слово?
— Честное слово.
— Ну, смотри у меня! — сказал мальчик, пристально глядя на него блестящими карими глазами.
— До свидания, Лаура!
Она протянула руку, лицо у нее было измученное, беспомощное и жалкое.
Уходя по аллее, дети не раз оглядывались и, пятясь задом, дружно махали руками. Только Лаура ни разу не обернулась. Рудольф смотрел, как она удалялась, постепенно все уменьшаясь, и наконец скрылась из виду в зелени кустарника. Который раз он так глядел ей вслед с щемящей болью, которая стала уже знакомой, привычной… Он думал: не оттого ли эта боль, что с самого начала он инстинктивно боялся потерять Лауру, предчувствуя неизбежность потери? И его охватило такое знакомое теперь, привычное чувство одиночества.
Радостно тявкая, навстречу им выбежал Тобик. Тогда заметила своих и Альвина. Неловко, грузно перешагивая через грядки, она что-то несла в фартуке.
— Что у тебя там? — не утерпел Марис.
Альвина раскрыла фартук, в нем были огурцы и укроп.
— А у нас есть краски! — крикнул мальчик, размахивая коробкой. — А тут у меня зуб.
— Что? — удивилась Альвина.