— Видел.
В подойник брызнули первые струи.
— А Томаринь?
— Что ты сказал?
— А с Томаринем что?
— Август, говорят, живой в руки не дался…
Прислонясь к косяку, Рудольф стоял на грани между теплом хлева и вечерней прохладой, между ритмичным журчанием струй молока и шумом ветра. Кухонное окно сеяло над двором желтоватый свет, постепенно таявший в темноте, и там — как и в Томаринях — шлепались оземь, стукались и гудели яблоки.
Дверь дома на ветру хлопнула о стену.
— Руди!
Эйдис шел искать пропавшую душу.
— Чего ж ты? Канул, как нож в колодец, — упрекнул он и, понизив голос, добавил: — Одному, брат, в глотку не лезет. — Вопреки этому утверждению от него уже попахивало. — Эх, сейчас только угрей ловить! Поставить бы перемет… Угорь любит, когда ночь темная и волна высокая, клюет тогда как миленький. Чем погода злее, тем больше ему, сталбыть, по нраву.
— Луна будет.
— Где ты ее, луну, видишь?
Эйдис задрал голову — небо накрыло двор черным колпаком.
— Еще рано.
В круг мутного света ветер занес из сада желтый лист, прокатил по двору и снова загнал в темноту, где тот, кружась, исчез.
— Знаешь, Руди, один раз в такую вот ночь я улов взял так улов…
— Ну?
— Я не рассказывал?
— Не знаю, смотря что.
Эйдис весело крякнул.
— Сперва дерни чарочку, тогда расскажу.
На свет божий явилась бутылка «Плиски». Эйдис вынул из кармана стопку, налил.
— Ну, рвани!
— Унюхает Мария, задаст нам жару.
— Это уж как бог свят, — согласился Эйдис. — Но раз в брюхо попало, считай, хе-хе, что пропало. Пускай пилит лучше, когда выпьешь, чем натощак. Остаток она прошлый раз в комод спрятала, за Библию. На всякий случай, мол, если кто простынет… Давай! Время деньги, как говорят французы.
— Англичане.
— Все едино.
Эйдис и себе налил.
— Ну, поехали! Ух, огонь! — Он отер губы тыльной стороной ладони. — Закусить хочешь?
— Нет.
— Постой, — вспомнил Эйдис, — я же тебе, брат, не рассказал про угря… Время было, как теперь, к осени. Выехал я на озеро, зацепил перемет за кручу, против берез которая. Свежими червями наживил, все как положено… — Он взболтнул в бутылке остаток, будто на дно могла осесть гуща, и снова наполнил стопку. — Еще по одной?
— Можно.
— Наутро, сталбыть, чуть свет еду проверять. Тяну — а из воды вылазит не разбери-пойми что… Пей до дна! Хе-хе, целый клубок…
— Живой?
— Ну да! Ходуном ходит! Стал я распутывать, да куда там! Бьется, только хвосты хлопают…
— Что же, у него был не один хвост?
— Хе-хе-хе, слушай дальше… Пока-то, пока я распутал! И что ты думаешь — на крючке был угорь. Его возьми да проглоти сом. А угорь, шельмец, вылез у него в жаберную щель.