Тем не менее он не спеша покатил тележку вдоль полок, повертывая голову из стороны в сторону.
До чего же много всякой дряни, которую не замечаешь, покупая обычно то, к чему привык.
Блейк докатил почти до конца торговой линии и уперся в пивной отсек.
Эх, аж в глазах пестрит!
«Однако ж. — Он встал и задумался. — Да, точно! Он этого сейчас и хочет».
Блейк долго и глубокомысленно водил глазами по этикеткам и положил, в конце концов, в тележку три бутылки германского. Светлого. Люкс.
Он дома никогда не держал про запас спиртного и вообще не испытывал к нему влечения. Но пиво иногда пил. Иногда это совсем неплохо.
И с чего оно вдруг так захотелось? Блейк, вместо того, чтобы переодеться и сполоснуть водой физиономию, как всегда делал, откупорил бутылку и налил доверху высокий, с расходящимися тонкими стенками бокал. Пиво легло поверху плотной белоснежной пеной. Сантиметра в два. Он поднял бокал и полюбовался его золотым пузырьковым цветом. Таким же, как и длинные солнечные лучи, которые шли к нему из окна… Нет, все-таки желтее… А вкусное какое! У него там в холодильнике есть еще кусок сыра… Хорошего, с дырками…
* * *
Нельзя об этом непрерывно думать, а не думать тоже нельзя. И голова внутри как горящий шар… Нет не внутри. Кажется, можно дотронуться сразу до мозга… Принять большую дозу успокаивающего? Тогда она просто отупеет, и чего этим добьется? Работать сейчас бессмысленно и бесполезно. Взять отпуск? А это кому и что даст?
В дверь лабораторного отсека просунулась головка медсестры. Марша увидела ее, но все равно что не увидела.
— Доктор! Вы слышите меня, доктор? Звонят из Кентвила, вы подойдете к телефону или сказать, что заняты?
Марша поняла, кто звонит.
— Здравствуйте, доктор Митчелл.
— Здравствуйте, как идут ваши дела?
— Никак не идут… То есть нормально.
— Я звоню насчет вашего пациента, Генри Нордау.
— Да, я поняла.
— У него со вчерашнего дня резко усилились боли… Вы меня слушаете?
— Слушаю.
— Я хотел еще раз кое-что уточнить и посоветоваться. Кстати сказать, как случилось, что белокровие обнаружено на такой крайней стадии? Он что, не обращался к вам раньше, не жаловался?
— Нет, он полагал, что головные боли и головокружение от чрезмерной работы. Он физик.
— Да, я прочел его личную карту. Надо думать, что и гибель матери полтора месяца назад ускорила болезнь, а может быть даже спровоцировала ее быстрое развитие. Вы со мной не согласны?
— Согласна.
— Так вот. Болезнь несомненно перешла в заключительную фазу. Болевые симптомы последних двух дней слишком очевидны. Он прекрасно держится, очень мужественно. Но нам уже нельзя тянуть, иначе то, ради чего он к нам прибыл… Вы меня слушаете, доктор?