— Да.
— Нам следовало бы уже сегодня начать фатальные инъекции.
Марша вздрогнула, как будто ее ударило током. Лучше бы действительно ударило.
— Значит, уже после первой инъекции…
— Ну да, вы же знаете.
Она знала. Всего нужно три. Но уже после первой человек становится тихим спокойным ребенком, навсегда теряет и боль, и свой собственный образ.
— Нет! То есть, да… Лучше начните завтра вечером.
— Вы полагаете, ближе ко сну? Пожалуй, вы правы, на ночь — это разумней. Вы очень думающий врач, позволю себе это заметить. Всегда интересно с вами общаться. У вас, несомненно, большое будущее, доктор.
Будущее? Его у нее просто нет…
* * *
Кэти всегда знала, что станет врачом. В детстве больше всего любила лечить кукол. И постоянно выдумывала им разные болезни.
Кукол был целый госпиталь. Но мучила одна и та же проблема: куклы выздоравливали, потому что надо было очень хорошо за ними ухаживать, и больных не хватало — нельзя же, чтобы они заболевали сразу снова, тогда какой она врач. Приходилось просить маму купить новую куклу, совсем, совсем дешевую. Ведь больных, всех одинаково жалко.
В старших классах Кэти подрабатывала уборщицей. И всегда в поликлинике или больнице. В этих местах свой особенный запах и волшебные двери кабинетов, где работали люди, владеющие тайной человека. И эта тайна одна для всех — и белых, и темных, как она. Великая тайна, к которой Кэти обязательно получит ключи.
Кэти часто думала, что она счастливая, потому что если делать все правильно, ее мечта обязательно сбудется. А делать правильно ведь очень просто — не ходить на эти глупые дискотеки и не торчать, как другие, на улице. Надо много работать, и это совсем нетрудно, если знаешь, зачем. Зачем и как: школа, училище для медицинских сестер, работа, пока она не поставит себя твердо на ноги, и снова учиться, чтобы стать полноценным врачом. И везде быть среди лучших. Среди самых лучших. Это ли — не счастье для человека?
В хосписе первые три месяца Кэти работала только с медикаментами, но знала, что будет работать потом и с пациентами тоже.
И это время пришло, она стала прикрепленной сестрой. Поднялась на очень ответственную, как говорил доктор Митчелл, ступень.
Те три месяца — до пациентов — были временем обучения.
Ее и еще двух сестричек все время готовили. Часто сам доктор Митчелл, почти магический для них человек.
Им объясняли, что прикрепленная сестра в хосписе совсем не то, что обычно. Она почти как жрец или священник, отправляющий человека из этой жизни в ту, никому не известную. Она несменяема. Ей доверена тайна ухода, потому что именно она должна сделать те последние инъекции, фатальные, как это называют на их языке. И пациент не знает, когда эти препараты попадут в такой же точно шприц, который раньше нес в себе лишь витамины и простые успокаивающие вещества.