Мне впервые довелось увидеть плавающего зайца. Признаться, я даже и не знал, что они могут плавать. Подозреваю, что это было неизвестно и моим спутникам. Во всяком случае Бонапарт ответил на мой вопрос уклончивой фразой:
— От страха и кошка плавает!
Вскоре ребята скрылись в лесу, и из-за реки донесся звонкий стук топора. Я развел костер, а Бонапарт занялся паяльником. Как раз в это время неподалеку от меня на воду с шумом сели три больших гуся-гуменника. Они покачивались минут пять на воде, повернув к нам свои умные головы, потом спокойно, без всяких признаков торопливости, снялись и полетели дальше по протоке.
«Вот уж поистине страна непуганых птиц!» — невольно мелькнуло у меня в голове.
Через три часа под шлюпку был подведен хорошо обтесанный березовый фальшкиль. Он защищал не только днище, но и винт; с этих пор Бонапарт был спокойнее за его судьбу и не так часто приподнимал винт, чтобы уберечь его от ударов о гальку.
Затем без всяких новых осложнений мы провели наши лодки порознь через мелководье и поплыли дальше.
К вечеру Анюй резко изменил свое направление с меридионального на широтное и подошел к настоящим горам, которые поднимались над долиной уже на четыреста — пятьсот метров. Это были третичные базальты о превосходно выраженной вертикальной столбчатой отдельностью. Несмотря на то что горы густо заросли лиственницей с кедровым подлеском, можно было ясно различить ряд горизонтальных базальтовых потоков, наслоившихся один на другой. Границы между отдельными потоками были обозначены в рельефе ступенчатыми уступами. В нескольких километрах севернее долины Анюя виднелась высокая островерхая возвышенность, напоминающая своими очертаниями древний размытый вулкан. К сожалению, мы не могли проверить это предположение: наше время так ограничено, что ни о каком отклонении от прямой цели не может быть и речи!
В половине девятого мы причалили для ночлега к широкой галечной косе, которой заканчивается один из больших островов против обрывистого склона на правом берегу реки.
Коса продувается ровным прохладным ветерком; он отгоняет от нас комаров и раздувает пламя небольшого костра, разожженного близ входа в палатку. Медленно текут любимые нами вечерние часы. Солнце склоняется к закату. Сейчас оно заходит за горизонт около одиннадцати часов, после чего наступает хоть и светлая, но все же ночь. Саша уверяет, что он даже видел накануне одну звезду, — впрочем, это очень сомнительно.
Мы уже поужинали и теперь, не торопясь, пьем чай, сидя на ящиках около угасающего костра. И тело и сознание обволакиваются ленивой истомой. Непрерывное напряжение мускулов и нервов, которое владело нами весь день, постепенно исчезает. Близится блаженная минута, когда мы разойдемся по палаткам и, растянувшись на тощих походных тюфячках, закурим последнюю на ночь папиросу..