Если бы это случилось в Союзе, они могли б тихо разойтись, подать на развод, наконец, существовал вариант жалобы в партком. В суровой обстановке советской колонии за рубежом любой из перечисленных сценариев завершился бы высылкой всех троих в Москву с последующим волчьим билетом.
Никто из них не хотел ничем поступиться, и ей пришлось держать язык за зубами. Ночами муж, не заходя в супружескую спальню, тайком следовал к любовнице. Если его внезапно требовало начальство, жена вынуждена была прибегать к ее посредничеству. Словом, немало унижений пришлось ей пережить, но все хорошо закончилось, их никто не разоблачил.
Мужа она не простила, да он, кажется, легко это перенес, как, впрочем, и разлуку с переводчицей, и в Москве пустился во все тяжкие. Зато они навезли кучу первоклассного барахла и могли в ожидании следующего выезда выжить на скромную мидовскую зарплату. А что касается заплаченной за него цены, так не о том речь.
Речь о том, что жизнь бывает довольно-таки длинной и поворачивается то так, то этак. Лет десять спустя, уже в девяностых, я встретил эту пару на каком-то приеме. Они все еще были вместе, он — нефтетрейдер, она, вся в брильянтах, успешно справлялась с ролью супруги важного человека. Кажется, я был ею узнан, но былые откровения наверняка забыты. Наш разговор вновь был о загранице, но на этот раз не о шмотках, а о Куршавеле и Ницце.
Прошло еще столько же, и, будучи в гостях на Рублевке, я заприметил ее на просторном балконе соседнего замка. Она сидела, раскрасневшаяся, за накрытым столом рядом с женщиной, в которой я узнал народную артистку, и вместе с нею пела русскую песню. Было в этой сцене что-то напоказ.
Как оказалось, обычная новорусская история. Ее успешный муж, построив по соседству с моими знакомыми домину, поселился там поначалу с женой, а потом место той заняла юная особа, ровесница дочери, отправленной на учебу в Лондон. Но его счастье было прервано инфарктом и преждевременной смертью, предреченной завистниками-соседями. Поскольку он не успел или не захотел оформить отношения с новой женой, прежняя, официальная — вышвырнула ее вон и на правах хозяйки вернулась. На моих глазах женщина в очередной раз праздновала победу.
Ей немногим за пятьдесят, и у нее все еще впереди — в России надо жить долго.