Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
<…>
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи — таз, кувшин, — когда
Стояла между нами, как на страже
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами…
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
1962
Эти стихи стали воспоминанием о маме, об их трагической любви, о доме, в котором они познакомились и прожили совместную жизнь (дом с окнами зеркального стекла).
Папа много печатался, был уже известным, хорошо зарабатывал. У нас был открытый, гостеприимный дом. Вечерами приезжали друзья родителей — писатели, кинематографисты. В разное время бывали В. Шкловский, И. Андроников, Ю. Олеша, М. Светлов, С. Кирсанов, Д. Хармс, Ю. Тынянов (когда бывали в Москве), Т. Гриц, Н. Харджиев, А. Ивич (детский писатель), режиссер А. Золотницкий, оператор Р. Кармен (подарил маме свою книгу «Год в Китае» с трогательной надписью). Приезжали с женами и подругами. Кого-то увлекали интересные беседы, кто-то танцевал. Няня не успевала подавать на стол и мыть посуду. Признаком достатка в доме считалось наличие патефона. (Сейчас это кажется смешным.) Патефон был, были и пластинки, от классики до джаза. Он тогда в нашей стране входил в моду и еще не был запрещен. Его то разрешали, то запрещали в Советском Союзе.
Мое детство прошло под танго «Под крышами Парижа» и «О, эти черные глаза меня пленили». Эти танго чаще всего «крутили». Пластинки были заграничные, с наклейкой, где изображена белая собачка, сидящая перед граммофоном. Конец 20-х — начало 30-х — время бурное, интересное. Много талантливых людей в литературе и искусстве. Много талантливых новаторских спектаклей. Родители молоды, влюблены в жизнь и хотят прожить ее весело и интересно. Не пропускали ни одного значительного спектакля в театрах Мейерхольда, Таирова, Вахтангова. Из актрис мама любила М. Бабанову и Ц. Мансурову в «Зойкиной квартире». Из западных киноактрис восторгалась красотой и игрой Греты Гарбо, а позже Вивьен Ли. Часто ездили в рестораны, особенно в «Прагу», большой шумной компанией.
Иногда папа приводил к нам начинающих писателей, неустроенных и бездомных. Они жили у нас по нескольку дней. Часто знакомые приводили к нам своих знакомых. Так в нашем доме появился Арсений Тарковский. Он пришел вместе с поэтом-переводчиком В. Бугаевским. Я помню первое впечатление: мы сидим с Танькой (моя подруга и соседка) на диване, рассматриваем книжку с картинками. В комнату входят двое молодых мужчин, подходят к нам. Один красивый, но какой-то нервозный, другой страшноватый, но веселый и говорит, что он колдун и может превратиться в кувшин. Я посмотрела на его крупный нос и большие, слегка оттопыренные уши и решила — может! Уже кувшин! Красивый был Тарковский. «Кувшин» — Бугаевский.