Следующие десять минут прошли в напряженном ожидании. Наконец он включил аппарат и вставил пленку. На белом фоне появилось миниатюрное изображение. Это было подобно взрыву. Интуиция его не подвела — впрочем, она никогда его не подводила. Ник с облегчением откинулся в кресле, но тут же встрепенулся. Дело еще не закончено. Он сделал несколько пробников и наконец стал печатать. Он специально фотографировал очень быстро, и результат оправдал ожидания: дробная смена кадров позволила ему схватить малейшие оттенки и нюансы. В наше время такого качества снимков и не сыщешь.
Выложив фотографии на просушку, Ник просмотрел их и решил, что работа по-настоящему удалась. Здесь была запечатлена сама красота, как она есть, без сантиментов, и ни один трюк вроде подсветки или специального фокуса ее не портил. А главное — Ник поймал истинное чувство, светившееся в глазах любимой.
Чувство триумфа опьянило его. Что бы Алекс ни сказала с этого момента, что бы ни сделала, она будет знать правду — больше того, у нее останутся доказательства, и все смогут их увидеть. Собственно, ему было не важно, что подумают другие: чего он действительно хотел, это увидеть ее лицо, когда она столкнется с правдой. Алекс хотела его, и это было очевидно. Но это было не просто физическое влечение. Эти отблески в ее глазах обещали гораздо больше — может, даже больше, чем он мечтал, и он не успокоится, пока она не признает этого. Если не ради него, то хотя бы ради себя самой.
Метрдотель, по-видимому, страдал хроническим насморком. Шмыгая носом, он проводил Алекс к ее месту. Теперь стало понятно, почему Ричард выбрал именно этот ресторан для приема, будь он неладен. Подобострастные официанты, псевдопарижская обстановка, меню — все здесь так и дышало показухой и идеально соответствовало представлениям ее жениха о первоклассном заведении. Небось в штаны наложил от радости, когда увидел целую футбольную команду, готовую кинуться к нему по малейшему знаку. Стол ломился от всяческих изысков; впрочем, было непонятно, что из этих яств можно есть.
Одно было приятно: родители пока не появились. Во главе стола восседал Ричард, сияющий, словно елочная игрушка. Он был, по-видимому, занят серьезнейшим разговором с Саймоном, а Ник сидел рядом и мрачно делал катышки из хлеба. Он был при галстуке и, судя по всему, чувствовал себя не в своей тарелке. Алекс была тронута таким знаком внимания, но все же не могла не отметить, что в своем наряде он напоминал румяную курицу прямо из духовки. Похоже, Ник и сам так считал — по крайней мере у него был такой несчастный вид, какой только может быть у человека, которого вытащили из джинсов и впихнули в «приличную» одежду.