Бастион наш получил название потопленного фрегата. Со стороны города матросы крупно - чтоб было видно издалека - выложили на земле из белых камешков: ФРЕГАТЪ «БЕЛЛОНА».
И внутри все обозначения были привычные, корабельные.
Землянки у нас назывались «кубриками». Орудийные амбразуры - «портами». Столб с флагом - «грот-мачтой». Левая сторона - «ютом», правая - «баком». Пороховой погреб - «крюйт-камерой».
Обзавелся наш фрегат и «кают-компанией».
В центре позиции, прикрытый брустверами, торчал небольшой холм. Тыловую его половину начисто срыли, так что образовался трехсаженный обрыв, и под ним - мертвое пространство, куда не могли долететь вражеские ядра. На этом пятачке Иноземцов приказал вырыть канаву в виде замкнутого квадрата. Посередке сделали настил из гладких досок. Во время совещания или трапезы офицеры садились по краям, свесив ноги в канаву, - получалось, будто вокруг стола.
А уцелевшая половинка холма называлась у нас «квартердеком», и венчал ее «мостик» - деревянная вышка с лесенкой. Оттуда Платон Платонович наблюдал за вражескими работами. Оттуда же он собирался руководить боем.
…Вот идет Джанко со странною ношей - тащит на спине огромный тюк из парусины, в несколько раз больше индейца размером, но, кажется, нетяжелый. При этом на голове у Джанко еще торчит вверх ножками красивый стул - я узнал его, он из кабинета Платона Платоновича.
Матросы провожают этакое диво любопытными взглядами. Угол развязался, и на землю вываливается неожиданный предмет - подушка в цветастой наволочке. Теперь видно, что вся ноша состоит из подушек, тюфяков и прочих постельных принадлежностей.
Соловейко, назначенный старшиной плотницкой команды (она настилает вдоль бруствера дощатую «палубу», чтоб ноги после дождя не вязли в грязи), кричит:
- Ребята, гляди! Индей ночевать собрался. Ты еще бабу прихвати!
Под всеобщий хохот Джанко невозмутимо подбирает подушку и топает себе дальше, будто та самая гора, что решила идти к Магомету.
Мне любопытно. Вообще-то дело вестового постоянно находиться при начальнике: то пошлют передать приказ, то, наоборот, что-нибудь выяснить, или же понадобится принести из блиндажа нужную вещь. Но Платон Платонович, жуя сигару, уже минут десять разговаривает со штурманом Никодимом Ивановичем, который за отсутствием навигационных забот стал при нем вроде заместителя. Они сосредоточенно чертят что-то щепками на земле.
Кажется, можно отлучиться.
Я отправляюсь за индейцем. Он зачем-то волочет свою ношу на «квартердек».
Вдруг свист.
С вражеских позиций пушки постреливают уже второй день, хоть и не сказать, чтоб часто. Платон Платонович сказал: начинают пристреливать квадраты.