Но без добытого в лавке портрета мне все равно жизнь была бы не в жизнь. А кроме того я уж знал, где спрячусь.
Вдоль всего Адмиралтейского причала были пришвартованы лодки с военных кораблей. Кто-то приплыл в город по делу, кто-то - погулять. Об это время дня их тут стояло до полусотни, и почти все без присмотра, потому что кому ж в Севастополе придет в голову упереть казенную лодку?
Я сиганул прямо с пристани в первый же пустой ялик и скрючился на дне, спрятавшись под скамейкой. Сердце мое стучало, грудь лопалась от нехватки воздуха.
Поверху протопали сапожищи, требовательно и грозно засвиристела дудка - это пробежал полицейский.
Я осторожно высунулся - и увидел, что мой маневр не остался незамеченным. Бок о бок с яликом стояла шлюпка, свежевыкрашенная в черное и белое, с флаж ком на корме и надписью по борту «Беллона». Оттуда на меня с интересом глядели гребцы, четверо бравых матросов, у руля восседал седоусый боцман с дымящейся трубкой в зубах. Лодка то ли готовилась к отплытию, то ли, наоборот, только что пришвартовалась.
На всякий случай я изобразил невинную улыбку: может, это мой ялик, почем им знать?
Но ближайший ко мне матрос, с рыжими конопухами по всей физиономии и серьгою в ухе сказал:
- Спёр чего? Не люблю ворья. Кыш отседова, салака сопливая!
Я был не против. Поднялся, чтоб вылезти обратно на причал - и снова сжался. Трель зазвучала ближе. Хожалый возвращался.
- Как есть спёр! - недобро оскалился рыжий. - Нука, Степаныч, ожги его линьком!
Боцман смотрел на меня, двигая косматыми бровями, и что-то соображал.
- Погодь, Соловейко. Не тарахти. Эй, пацанок, ты чей?
- Сам по себе, - ответил я, прислушиваясь к приближающимся свисткам. Думал: в воду что ли нырнуть? Так у них в шлюпке багор - зацепят, достанут.
- В полицию хошь? - спросил боцман и подмигнул.
Не выдадут, понял я и немного успокоился. Помотал головой.
- Тады лезь сюда.
Седоусый приподнял край брезентового кожуха, каким закрывают корму во время сильного дождя или высокой волны.
Уговаривать не понадобилось - я лихо перепрыгнул в шлюпку. Меня подхватили, легонько стукнули по загривку, и я оказался под кормовой банкой, меж ног у рулевого.
- На кой он нам, Степаныч? - спросил рыжий, что предлагал ожечь меня линьком.
- Молчи, дура. Вчерась юнга сбёг. Дракин ругается, грозит лычку с меня снять. А я ему нового доставлю - то-то и важно будет.
- Башковитый был парнишка, потому и сбёг, - ответил Соловейко.
- Ну это ты, Соловейко, не бреши. - Степаныч - я подглядел - показал конопатому кулак. - Наша «Беллона» - всем фрегатам фрегат. - И посмотрел на меня сверху вниз. - Хочешь, парень, на «Беллоне» юнгой служить? Форменку получишь, довольствие.