Это была Она!
Мгновение, замри. Пребудь со мною вечно. Пускай всегда, до скончания времен я вижу перед собой Ту, которой единственной принадлежу весь, без остатка. Я хотел бы, чтобы миг, когда я впервые узрел мою Диану наяву, а не в мозаичной недвижности и не в грезах, сиял предо мной и никогда не мерк. Но он не померкнет, я знаю.
Конечно, я не знал тогда ее имени. Я вообще усомнился - не примерещилось ли чудесное видение. Пансионерка отвернулась, и я подумал, что переливчатый свет ноябрьского дня сыграл со мной злую шутку.
Но Джанко пихал меня в бок, что-то желтело в его руке. Я развернул бумажку - ту самую, из дагерротипной лавки. Запись была все так же неразборчива, но заглавные буквы в адресе - «МП» - заставили меня вздрогнуть. «Морской пансион» - вот что там было написано!
- Это она? Она? - задыхаясь и не веря воскликнул я. - Она… живая? Но имя, я не могу прочесть… Что это за буква? Это «А»?
Индеец смотрел на меня сердито. Если он и помнил имя, то повторить его не мог. Толкнул меня, показал: догоняй. И приложил палец к губам: только тихо!
- За ней бечь? - пролепетал я. - А ты как же?
Тут он на меня замахнулся, и я сорвался с места. Процессия уже скрылась за углом, но я знал, куда она движется. До двухэтажного особняка, в котором помещался Морской пансион, было рукой подать. Лишь теперь я понял, зачем Джанко меня сюда привел: в это время воспитанницы обычно возвращались из церкви. На улице, где пансион, подворотен нет, не спрячешься, а здесь было удобное место для наблюдения.
Веря и не веря, я добежал до угла, осторожно выглянул.
Они стояли у крыльца пансиона, собравшись вокруг воспитательницы, которая делала какое-то объявление. Я не мог различить в этой темно-серой толпе девочку, которая показалась мне похожей на Деву. Даже мысленно я не решался выразиться определенней.
Никто на меня не смотрел. Можно было подойти поближе.
- …самостоятельно до обеда. Будьте хорошими девочками, не шалите, во всем слушайтесь Эрнестину Николаевну. - Воспитательница стояла ко мне вполоборота, я видел лишь черные пышные локоны. Голос был молодой, очень звучный и приятный (сейчас я бы сказал «мелодичный»). - Крестинская, Божко, Короленко и Спицына, вы пойдете ко мне домой, на урок музыки. Остальные - в дортуар. До скорого свидания.
- До свиданья, Агриппина Львовна! - ответили два десятка звонких голосов.
Девочки галдя и толкаясь кинулись к входу.
Подле черноволосой дамы остались четверо. Уже не строем, а вольно они пошли за своей Агриппиной Львовной в сторону Продольных улиц. Я заметался, не зная, где Она - вошла ли в дом, отправилась ли за учительницей.