На крыше соседнего дома из-за трубы высунулась голова с торчащим пером. Джанко повернул кулак с оттопыренным вниз большим пальцем.
«Накапал?»
Я слегка покачал головой. «Нет еще».
«Так подгони его!» - качнул кистью индеец, и я вернулся к столу.
Строго, со значением поглядел на Платона Платоновича. Тот замигал, суетливо полез в карман.
Перед выходом из дому у нас состоялся род военного совета. Основным докладчиком был Джанко - если можно назвать докладом все те жесты, гримасы и даже прыжки. Мы с Иноземцовым, впрочем, всё понимали.
В переводе с немого индейского речь Джанко сводилась к следующему: Агриппина и есть та самая скво, которая является второй половиной капитана; в том нет ни малейших сомнений; капитан будет глупее дохлой вороны, если эту скво упустит; и вообще Джанко состарился и устал заботиться о капитане - пускай теперь с ним нянчится скво с гордо посаженной головой и лучистым взором.
Платон Платонович все эти тезисы не оспаривал и даже кивал. Что-то такое с ним произошло за несколько секунд, в течение которых он держал госпожу Ипсиланти на весу, а она обнимала его за шею. Мне пришло в голову, что давешняя охота получилась не столько на косуль, сколько на быка - иль, выражаясь на американский манер, на бизона. Уж бизон-то точно был сражен наповал.
Сегодня Иноземцов был не тот, что вчера, когда не раздумывая кинулся спасать даму. Капитан мямлил и трусил.
- На что я ей сдался? - уныло отвечал он индейцу. - Она молода и красива… нет, не красива, а прекрасна. Теперь изволь посмотреть на меня. Я старый, на пятом десятке, ни кола, ни двора, чурбан чурбаном. В гости она позвала из благодарности, хоть за такой пустяк и не стоило. Я, конечно, наведаюсь, раз обещал, но после мы, конечно, расстанемся навсегда. Никогда мне не добиться взаимности у столь великолепной особы, нечего и думать.
Презрительно усмехнувшись на сей жалкий лепет, Джанко достал из сумки свой основной аргумент - приворотное зелье - и торжественно водрузил пузырек на стол. Изобразил, будто потихоньку капает оттуда, а потом скво с гордою посадкой головы и лучистым взором хватается за высокую грудь и начинает пожирать Платона Платоновича жадным взглядом, да еще облизываться.
Я ждал, что матерьялист Иноземцов от пузырька отмахнется. Однако нет, не отмахнулся. Видно, не только у меня был случай убедиться, что индейское колдовство - не пустяк. А может, капитану очень уж хотелось добиться взаимности, и он готов был хвататься за соломинку.
- Ладно, - покраснев молвил Платон Платонович и спрятал зелье в карман. - Я попробую, хотя это, конечно, нечестно… - Да вдруг испугался. - А живот у ней не заболит?