Джанко покачал головой, браво хлопнул себя по брюху, потом прижал ладонь к сердцу и сделал жалобное лицо.
«Живот - нет, сердце - да».
Когда я, подстегнутый индейцем, сделал Иноземцову страшные глаза, тот вынул из кармана пузырек и даже потянулся было к самовару, под которым стояли четыре наполненных чашки, но быстро отдернул руку. Агриппина Львовна, стоя подле буфета, спросила:
- Так что вы говорили о войне, Платон Платонович?
«Капайте, капайте, она не смотрит!» - беззвучно произнес я. Не бледневший под вражескими ядрами и пулями Иноземцов лишь жалобно вжал голову в плечи.
- Что-с? А, я позволил себе выразить суждение, что выступление Англии с Францией на стороне турок практически неизбежно. Европа не может допустить даль нейшего усиления России. Очень уж все боятся крутого нрава нашего государя. А ежели мы будем принуждены в одиночку воевать против сильнейших держав, то это затея обреченная-с…
«Сейчас! Не то поздно будет!» - прошептал я. Пускай хоть у Платона Платоновича с его избранницей сладится. У меня самого дела обстояли безнадежно. Я сидел бок о бок с девой моих грез, а не мог вымолвить ни одного толкового слова. Что она ни спросит, я лишь бурчал «да» или «нет». И голову отворачивал, не смел смотреть в глаза. Диана в конце концов обращаться ко мне вовсе перестала. Наверно решила, что я тупой или малахольный.
Хозяйка вернулась к столу с хрустальным графином.
- Не угодно ли бенедиктину? А Европы нам страшиться нечего. Не в первый раз она на нас пойдет. В двенадцатом году дали от ворот заворот и сейчас не оплошаем.
Капитан поспешно спрятал пузырек в карман.
- С заворотом может у нас осечка выйти, да-с. Потому у нас гладкоствольные ружья, а у них нарезные винтовки с коническими пулями…
- Вот и кекс. Дианочка его с черносливом печет, с абрикосами. Отведайте, прошу вас, - перебила Агриппина Львовна. - Попотчуй гостей, Диана.
- Извольте отведать… - На тарелку Платона Платоновича лег изящный ломтик. - А это вам.
Мне достался точно такой же.
- Благодарствуйте, - буркнул я под нос.
За столом Диана разговаривала не так, как на улице - всё на «вы», да с церемониями. Я еще и от этого робел.
Платон Платонович подарил мне давеча полдюжины батистовых носовых платков. Я достал свеженький, развернул и стал в него сморкаться - может, у меня насморк, по зимнему-то времени.
Диана нагнулась ко мне и шепнула, чтоб взрослые не слышали:
- Чего ты, как сыч? Кекс ужас какой вкусный, честное слово. Его вот как надо.
На ломтик она положила джема, взбитых сливок, да еще капнула из графина тягучей желто-зеленой жидкости - того самого бенедиктина.