Когда через разведчиков стало известно, что враг идет не прямиком к беззащитному Севастополю, а зачем-то обходит нас по длинной дуге, держась на отдалении, Иноземцов вначале не хотел верить. Отправился проверить, правда ли. Джанко его одного не отпустил. Ну и я увязался. Вестовой я или кто?
Конный ездок из капитана был неважнецкий. Известно, как моряки на лошадях сидят: будто кошка на заборе. Я верхами и вовсе никогда в жизни не езживал, поэтому дали мне не коня, а старенького смирного мула - и то я держался обеими руками за луку. Боялся, выва люсь. Зато Джанко красовался орлом-соколом, безо всякого седла. Одна рука на боку, в другой - дымящаяся трубка. Уздечки у него не было, конь слушался индейца и так. Наверное, Джанко, когда надо, давил гнедому на бока коленями, но со стороны это выглядело, будто они одно целое - как люди-лошади, которых я видел в своей пещере, еще не зная, что они называются «кентавры». Индеец то уносился по горной дороге вперед, то так же лихо возвращался. Нас с Иноземцовым не подгонял, но поглядывал презрительно.
Наконец мы поднялись на вершину, откуда открывался вид на вражеское войско, растянувшееся многоверстной колонной по шоссе. Будто огромная, серая от пыли змея обползала наш город и не шибко спешила, чтоб задушить наверняка. Платон Платонович дал мне бинокль посмотреть на длинные тысяченожки стрелковых батальонов, гусеницы эскадронов, гирлянды батарейных упряжек, бесконечные ленты обозов. Всё это скопище двигалось с севера на юг, в обхват Севастополя, по направлению к Балаклаве.
Сильно Иноземцов обрадовался, когда убедился: всё правда. Французы, англичане и турки с разбегу атаковать не собираются. А поскольку собеседников рядом не было (Джанко без интереса поглядел вниз да улегся спать), свои мысли Платон Платонович излагал мне.
- Это они с жиру бесятся, - довольно приговаривал капитан, ведя вдоль колонны биноклем. - На всякого мудреца довольно простоты. Очень уж в себе уверены, да-с. Ну и солдат своих жалеют. Оно, конечно, похвально, только скупой платит десятикратно… Ну теперь поглядим-с…
На обратном пути мы сделали крюк, поднялись к телеграфной вышке. Линия таких семафоров была протянута от Севастополя на сотни верст, до Николаева, где
находился штаб Черноморского флота. Днем сигналили шарами и флажками, ночью - огнями. Сообщение доходило часов за двенадцать. Иноземцов рассказывал, что в Европе таких телеграфов осталось мало, там теперь шлют депеши по электрическому кабелю, раз в сто быстрее. Но зато с нашей телеграфной вышки открывался вид на город и рейд.